Иггерн, меж тем, отбежал петляя и лавируя, спрятался под выступом стены и… понял что понятия не имеет, как быть дальше. У него было множество вариантов как покончить с барражирующим над ними Клоком, но как взять его живьем?
К счастью, о Клоке недаром ходили слухи, что он малость не в себе. Колесница приземлилась, с нее сошел плотный мужчина в черной косматой шубе и такой же шапке, встал широко расставив ноги и заорал:
— Я снисхожу до поединка! Выходите, не прячьтесь, сколько бы вас не было! Я один и преподам вам урок!
Пробормотав "ацидофил какой-то, ей богу", Иггерн вышел навстречу и встал, скопировав позу косматого колдуна.
— Поменьше пафоса, — насмешливо попросил Иггерн, — Освободи моего друга — оборотня и ступай, займись ремонтом. Я б тебя убил, но если сделаешь как сказано, отпущу.
Клок надсадно захохотал и вынул из висящей на шее муфты руки. В одной из них, что-то блеснуло и Иггерн обнаружил, что стоит не на твердой крыше, а в вязкой луже, которая его быстро засасывает. Иггерн рванулся, из его ступней ударили снопы салатовых искр и лужа с чмоканьем выпустила его.
В то время как Иггерн боролся с трясиной, на клока упала стальная сеть, что очевидно было Яшиной проделкой. Однако, едва коснувшись черной шубы, сеть засветилась алым и ручейками стекла к ногам колдуна. Тот не понял, что это дело не Иггерновых рук и надсадно захохотал. Он сорвал с шеи костяной амулет и сломал его. Заключенное в амулете облако, набухло красным и устремилось к Иггерну. Тот сделал сальто, во время которого, в руке его возник масляно-желтый бич из перекрученных струй магии.
Еще находясь в воздухе, Иггерн хлестнул бичом и тот самым кончиком обвил ноги Клока, стянул их и дернул. Оказавшись на земле, колдун отрастил крепкие крючья и впился ими в камень, не давая Иггерну подтащить себя ближе. Так же, лежа, Клок выкрикнул заклинание, подбросив в воздух горсть черного порошка, каждая крупинка которого обратилась раскаленной стрелой. Стрелы еще летели к Иггерну, а Клок уже готовил новое заклинание, шепча слова и раздергивая на нитки красную тряпицу.
От стрел Иггерн закрылся, а когда увидел, что со всех сторон окружен огнедышащими медными жерлами, завертелся и обратил свой щит в полый циллиндр, оставшийся совершенно безучастным к изливающимся на него потокам огня и выстреливший Иггерна высоко вверх. Оттуда, сверху Иггерн и увидел, что схватка уже выиграна.
Буйство огня, противостояние Иггерна и Клока, было не так уж протяженно во времени. Оно всего-то и заняло ровно столько, сколько нужно было Диме на то, чтобы выбрать и произнести заклинание. И вот уже Иггерн приземляется, а Клок лежит весь, до самого подбородка упрятанный в глыбу камня. Он свирепо вращает глазами и открывает рот, но между зубов всовывается дуло автомата в руке ставшего снова видимым Яши.
Может, Клок и был с придурью, но не настолько чтобы отказаться когда ему предлагали жизнь в обмен на освобождение Арсена. "И рабов, всех сколько есть" — уточнил Яша.
На вызванный Димой летающий диск погрузили Клока вместе с камнем и оттарабанили к темнице. Дима, не захотевший снова возиться с "деменшен дорами", потратил несколько зарядов "дезинтегрейда" с одного из перстней. Через проделанный им туннель и вошли в узилище. Клок потребовал освободить его, так как он должен был сделать ряд пассов. Ему поверили, но заставили разоблачиться и отдать все вещи, кроме необходимых для освобождения Арсена и с прицела не сняли. Иггерн, довольно болезненно для Клока расколол камень молнией. Через минуту, Арсен обрел свободу.
И никто его не упрекнул, когда он, обернувшись гигантской птицей, в два движения склевал своего былого поработителя.
— На здоровье. — сказал Игорь птице, когда та сыто рыгнула. — Ты нас избавил от моральных мучений. — он посмотрел в круглый желтый глаз, — Отпускать его было никак нельзя, а пришлось обещать. Могло выйти некрасиво.
Арсен отошел, подпрыгнул и обратился человеком, как всегда, голым.
— Спасибо, парни! Я уж, немножко заждался. А можно мне… — он расхохотался, когда Яша по старой памяти создал ему тулуп и валенки.
***
Дальше, все было просто. Через созданный Яшей звукоусилитель, Иггерн сказал речь. Он любил изредка сказать речь, водился за ним такой грешок. Хоть и было у Клока изрядное количество верных слуг, бунтовать они не стали и покорно покинули замок. Иггерн подозревал, что вскоре они туда вернутся, хотя бы для того, чтобы забрать всякое разное добро, которого в замке должна была быть масса. Отдельной строкой, Иггерн запретил обижать освобожденных рабов. И Яша предложил желающим из числа этих самых экс-рабов трудоустройство: кормить обитателей рва. Многие согласились.
***
— Чего он с тебя хотел-то? — спросил Иггерн Арсена, когда друзья летели на Димином диване в сторону Яшиного дома — праздновать успешное окончание экспедиции.
— Узнать хотел, где Валерий. Помнишь его?
— А то! И чего?
— Ну, я немножко не такой человек, чтобы друзей сдавать.
— Да это ясно, я имею в виду, где Валерий?
— Он там, в горах, где раньше Тянь-Шань был. Стал кристаллом, фиг добудишься. Я его иногда навещаю, хочешь с собой возьму. Только там надо будет немножко полазать. Такое место, что никак не подлетишь.
— Договорились.
***
Уже дома у Яши, когда вино и мясо наполнило животы и отяжелило головы, Иггерн, развалившийся прямо на траве, в обнимку с жирным бараньим боком, задумчиво спросил:
— Дима, а отчего все-таки этот деятель так ступил? Нет, ну мы вот, достаточно бесшабашно себя ведем, но мы себе это можем позволить — опыт. А он ведь не из наших, а из теперешних колдунишек, что уж старого мира не помнят, пуда соли не съели, километра ран не зализали.
— Я говорил ведь, — ответил восседающий в викторианском кресле, с пузатой рюмкой бренди в пальцах и с лоханкой мороженного на коленях, Дима, — говорил, что все спеллы верхние будут виши? Ну вот я и загадал, чтобы он поступал наиболее неподходящим образом, в каждой из пиковых ситуаций. Чтобы, как ты выражаешься, тупил.
II
Закат разлился по морю, багровым покрывалом смягчил очертания волн. Чайки заходили на последний круг над водой, а силуэты неподвижно сидящих бакланов, приобрели винно-красный ореол. С моря потянуло прохладой.
Свесившись, Иггерн бросил в чайку мясной жилкой с приставшей к ней зубочисткой. Птица, получив объедком по голове, крикнула гаже обычного и вильнула в сторону.
— Кормить. Птиц принято кормить, а не бросать в них бычками и всякой дрянью.
— Бычками, Яша, я еще не бросал. Потому что еще не курил.
Иггерн отвернулся от моря и пошарил в тазу с мясом. Нашел ребрышко и обгладывая его, полулежа и опершись на свободную руку, умиротворенно смотрел на далекий берег.
— Не рухнет эта штука-то? — бросив обсосанную кость через плечо, спросил он.
— Нет. Крепенько все, не бойся.
— Мне что, — равнодушно заметил Иггерн, скользнув взглядом по двухсометровой ажурной стреле, торчащей из нависшего над морем утеса, — я плавать умею. И летать. Так просто, интересуюсь.
— Угу. А, скажи, хорошее я место для пикников сделал?
— Неплохое. Но в горах было красивее. Помнишь, где в прошлый раз встречались.
— Везде красиво. — Яша запрокинул голову к облакам всех оттенков фиолетового и лилового, указал на них Иггерну.
— Ага. — согласился тот, небо тут роскошное. Но в горах воздух чище. Солью не пахнет. И морской тиной.
Закинув руки за голову, Яша помолчал глядя мимо Иггерна, а тот налил в стаканы шампанского, дождался пока осядет пена и долил до верху.