— Не знаю, заинтересует ли их, если я скажу, что пытался организовать группу людей, которая отражала бы стремления среднего класса Америки?
— А что такое стремления среднего класса?
— Видите ли, объяснить это довольно трудно, — уклонился Каридиус.
— Мне знакомы стремления богатых, — заявила мисс Литтенхэм. — Они хотят, чтобы у людей было много денег, и чтобы деньги тратились, и чтобы дела шли хорошо, но они вовсе не хотят, чтобы их капиталами распоряжались другие или чтобы правительство выпускало много банкнот, так как они боятся, что тогда их деньги упадут в цене. Бедняки тоже непоследовательны, но по-своему: они хотят, чтобы правительство выпустило достаточно денег, чтобы стало легче жить, но чтобы в то же время были приняты меры, препятствующие новому скоплению капиталов в руках богатых и новому застою в делах.
Объяснение девушки рассмешило Каридиуса.
— Ну, а средний класс сидит между двух стульев и повторяет непоследовательности тех и других. Вот почему он не имеет своего представителя в Конгрессе — нечего представлять.
Каридиус перестал смеяться и крикнул шоферу:
— Сюда, направо… «Лекшер-билдинг».
Шофер выставил правую руку и подъехал к тротуару.
Девушка приготовилась закончить интервью:
— Привести ваши слова?
— Какие слова?
— То, что вы только что говорили.
— Нет, конечно, я только развил вашу мысль, — ответил Каридиус.
Мисс Литтенхэм улыбнулась.
— Видите ли, как правило, всякому репортеру, интервьюирующему видного политического деятеля, приходится… наводить разговор на определенную тему. Но с вами было иначе. Я в самом деле считаю очень интересной вашу мысль о том, что средний класс Америки не имеет своего представителя в Конгрессе.
— Я не стал бы этого приводить, так как другие члены Конгресса, которых я пока и в глаза не видел, могут принять это за преждевременную критику.
Девушка была явно разочарована.
— Что ж, хорошо… — И она стала быстро сыпать вопросами, стараясь, очевидно, выудить что-нибудь интересное для своих читательниц.
— Когда вы поедете в Вашингтон?
— На днях, вероятно.
— И перевезете свою семью? Вы ведь женаты, кажется?
— Да.
— Вот это женщинам интересно. Вы будете занимать в Вашингтоне то же помещение, которое занимал член Конгресса Бланк?
— Думаю, что да.
— А я думаю, что нет.
— Это почему? — осведомился новый член Конгресса, несколько удивленный.
— Потому что помещения членов Конгресса распределяются по старшинству.
— Я этого не знал.
— Да, это так. Не написать ли, что вам в Вашингтоне придется снять отдельную квартиру для семьи?
— Пишите.
— Еще что? А, вот! Моим читательницам, наверное, интересно знать, подобрали ли вы уже штат для вашей канцелярии.
— Нет еще.
— Неужели вы даже не знаете, кто будет вашим личным секретарем?
— Не знаю.
— И никому не обещали этого места?
Каридиус, вспомнил про мисс Стотт, но ему не хотелось, чтобы ее имя упоминалось в интервью — жена подняла бы историю.
— Нет, я никому ничего не обещал. Это один из принципов «Лиги независимых избирателей». Как ее представитель, я сохраняю свободу действий.
Мисс Литтенхэм рассеянно кивала головой и явно не слушала именно ту часть их разговора, которую Каридиусу хотелось бы видеть напечатанной.
— Конечно, конечно, — бормотала она, для вдохновения поглаживая короткое ухо собаки. И вдруг спросила: — Как вы думаете, интересно работать в Вашингтоне секретарем?
— Вы и об этом хотите написать?
— Нет, нет, я просто подумала, интересно ли.
В окошко машины заглянул полисмен.
— Вы, вероятно, намерены выйти здесь? — спросил он вежливо, но твердо.
— Да, да, сейчас, — воскликнул Каридиус, растерянно озираясь. Он открыл дверцу и, перешагнув через огромного дога, выскочил на тротуар.
Девушка улыбнулась и кивнула головой:
— Прощайте. Пожалуйста, шофер, в редакцию «Трибуны».
10
Достопочтенный Генри Ли Каридиус шел по вестибюлю «Лекшер-билдинг», направляясь к лифту, а перед его глазами неотступно стоял образ мисс Литтенхэм, репортера «Трибуны». Бесспорно она была красива, но, кроме того, у нее сохранился отчасти тот застенчиво-призывный тон в обращении с красивыми мужчинами, который лет десять тому назад был в большой моде и именовался скромностью. И еще было в этой девушке что-то противоречивое, непонятное, что смутно беспокоило кандидата в члены Конгресса. Он никак не мог определить, что это такое. Мысли его вертелись вокруг этой загадки вместо того, чтобы сосредоточиться на вопросе о том, как ему быть со своей адвокатской конторой — ради чего, собственно, он и приехал сюда.