Когда Каридиус вошел в лифт, к нему подскочил низенький плотный мужчина, схватил его за руку и крепко пожал.
— Поздравляю, Каридиус… Предчувствие-то мое сбылось, а?
— Благодарю, благодарю, Мирберг. У вас, действительно, было поразительное предчувствие… — Каридиус понизил голос, дабы морально, так сказать, исключить из разговора остальных пассажиров, плотно обступивших их.
Лифт остановился на пятнадцатом этаже, и они вместе вышли на площадку.
— Какие же у вас планы? — спросил адвокат. — Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?
— Как будто нет, благодарю вас.
— Кстати, вы, вероятно, поедете на траурное заседание?.
— Какое траурное заседание?
— Заседание, посвященное памяти члена Конгресса Бланка и всех прочих членов Конгресса, умерших в текущем году. Такие заседания бывают каждый год.
Каридиус подумал.
— Я не собирался ехать. Мистер Бланк был моим противником…
— Дорогой мой! — воскликнул Мирберг. — Политическому деятелю надлежит оплакивать кончину человека, которого он смог победить: ведь любой следующий кандидат может побороть и его.
Каридиус остановился у дверей своей конторы и медленно вытащил ключ из кармана. Ему не хотелось звать Мирберга к себе в контору, тесную и убого обставленную.
— Что ж, пожалуй, поеду.
— Поезжайте обязательно, это произведет хорошее впечатление.
Каридиус неохотно отпер дверь и, так как адвокат не уходил, заметил небрежным тоном, что уже успел сегодня дать интервью.
— Для какой газеты?
— Для «Трибуны».
— Довольно приличная газета, консервативная.
— А репортерша, которую они мне прислали, была довольно странная… То есть, собственно, не она странная…
— А кто же?
— Ее собака.
— А чем собака была странная?
— Не собака сама по себе, а то, что у репортера «Трибуны» такая собака, огромный, чудесный дог, стоит, наверно, целое состояние. Откуда у нее может быть такой дог?
Каридиус открыл дверь и обнаружил на пороге одно-единственное письмо. Ему было очень стыдно перед Мирбергом за свою столь скромную корреспонденцию.
— А вы не знаете, кто эта девушка?
— Она сказала, что ее фамилия Литтенхэм.
Адвокат отступил на шаг и уставился на Каридиуса.
— Литтенхэм! Да она могла бы при желании иметь золотую собаку!
— Вы думаете, что она из тех Литтенхэмов? — воскликнул Каридиус, сам немало взволнованный.
— Вы говорите, что это был обыкновенный репортер «Трибуны»?
— Да… пишет для «женской странички» воскресного номера.
— Тогда это маловероятно… должно быть, из каких-нибудь других Литтенхэмов.
Каридиус нагнулся и, подняв письмо, распечатал его, продолжая прислушиваться к тому, что говорил Мирберг. Письмо было от Эссери, коротенькая записка, содержание которой нетрудно было угадать.
— Вот еще одно дело, которое я не смогу вести, — сказал он с таким видом, будто письмо представляло собой крохотную частицу той огромной кучи дел, которых он уже не сможет вести.
— А почему? — участливо спросил Мирберг.
— Я собираюсь закрыть свою контору. Работа в Конгрессе потребует моего постоянного присутствия в Вашингтоне.
— А знаете что, — сказал Мирберг, — ведь я именно из-за этого-то и провожал вас до самой конторы. У меня было предчувствие, что вы собираетесь ликвидировать свое дело.
Каридиус вглянул на коренастого человека, столь твердо верившего в предчувствия.
— А вы хотели бы перенять его? — с любопытством спросил он.
— О нет, нет, не то. Я только хотел предостеречь вас, чтобы вы не бросали практики. Неизвестно, долго ли вы пробудете членом Конгресса. А потерявши практику здесь, трудно будет восстанавливать ее снова.
Каридиус уныло усмехнулся.
— Вижу, что впереди маячат горе и нужда, но все же не могу придумать, как умудриться быть разом в двух местах.
— Вот об этом-то я и веду речь. Помните, вы как-то обращались к нашей фирме с весьма лестным для нас предложением?
— К которому вы отнеслись удивительно сдержанно, — вставил Каридиус.
Но Мирберг продолжал, не смущаясь:
— Тогда было другое дело. Тогда вы еще не проявили своих талантов, мистер Каридиус. Теперь вы член Конгресса. Когда вы расстанетесь с Конгрессом, вы будете одним из самых популярных адвокатов в Мегаполисе. Вы придадите нашей фирме вес, каким она никогда не обладала. А тем временем, стремительно продолжал он, — если вы войдете с нами в соглашение, мы сохраним вашу практику.