— Джо хочет сказать, что он употребит все свое политическое влияние на поддержку прав штата, — разъяснил Мирберг. — Он верит в эти права, и он готов отдать свои деньги, заработанные тяжким трудом, на борьбу за то, в чем он видит высочайшие государственные идеалы.
— Независимо от того, чего хочет или не хочет Канарелли, нет сомнения, что централизованная, деспотическая государственная власть полностью противоречит духу американской конституции и американского народа! — заявил Каридиус.
— Вы слышите, Джо? — крикнул Мирберг. — Мистер Каридиус стоит выше мелких преходящих распрей и глазами государственного мужа и патриота заглядывает далеко вперед, в грядущую историю Америки!
— Что же все-таки сейчас надо делать? — спросил Каридиус, думая о Мэри Литтенхэм и о том, есть ли какая-нибудь возможность убедить ее вернуться с ним в Вашингтон сегодня же, ночным самолетом.
— Вот почему мы так искали вас, — сказал Мирберг. — Вы должны оформить свою кандидатуру сегодня же. Должна быть представлена петиция от имени председателя вашей партии за подписью двадцати четырех граждан. Петиция представляется за шестьдесят дней до выборов, и сегодня срок истекает. Наша петиция должна быть подана в Капитолий штата до того, как пробьет полночь.
Каридиус заволновался:
— Мистер Канарелли, для меня это совершенно неожиданно. Я должен отнестись к вопросу с полным сознанием ответственности. Вы разрешите мне побеседовать несколько минут с глазу на глаз с моим компаньоном?
— Пожалуйста, — любезно согласился итальянец и вышел в приемную.
— Сол, — понизив голос, начал Каридиус, — у меня деньги в Уэстоверском банке.
— Сколько?
— Я купил угольные акции, и на днях мне очистилось что-то около семи тысяч долларов.
— Гм… это после того как вы прошли в комиссию по военным делам?
— Да.
— Вы, конечно, понимаете, что в комиссию вы попали благодаря этому самому Джо…
— Мне казалось, что раз мне открыли счет в Уэстоверском банке…
— Послушайте, мой друг. В политике надлежит действовать политически. Нельзя допускать, чтобы отдельная личность или расположение отдельной личности становились между вами и более высокой должностью, на которой вы полнее могли бы отдаться служению родине.
— Согласен.
— Патриотизм — вот, Генри, причина тому, что в политике нет и не может быть места личным симпатиям.
— Над этим я никогда не задумывался, но теперь вижу, что вы правы.
— И, кроме того, сенаторское кресло, которое вам предлагает Канарелли, имеет исключительно важное значение. Оно сделает вас связующим звеном между общественным дном и общественной верхушкой. Вы сможете контролировать, смягчать и до известной степени цивилизовать уголовные элементы нашей страны, и тем самым защищать от них американский народ.
Каридиус слушал и кивал головой.
— Если бы вы, с вашими возможностями и талантами, допустили, чтобы мелкая услуга со стороны Меррита Литтенхэма помешала вам полностью отдаться служению родной стране, это было бы государственной изменой, Генри Каридиус!
— Сол, я понимаю. А мы успеем подать петицию до полуночи?
— Она уже готова, подписана солидными, уважаемыми гражданами и ждет только вашей подписи. У Канарелли есть летчик, некий Ланг, дьявол, а не человек, он доставит ее в Капитолий штата меньше, чем за час.
— А пройду ли я? Ведь за Лори стоит Крауземан!
— Мы с Джо организуем свою выборную машину.
— Что вы говорите?!
— И мы непрочь испытать ее.
— А вдруг и народ примет участие в нашей борьбе и будет голосовать по-настоящему?
— Ну, навряд ли… это ведь не выборы президента…
Когда достопочтенный Генри Ли Каридиус поздно вечером возвращался из конторы Мирберга к себе домой, доводы адвоката продолжали звучать у него в голове. Каридиус знал, что для адвоката все эти рассуждения — чистая казуистика, но он, Генри Каридиус, со своим англо-саксонским идеализмом сумеет осуществить на деле то, что его компаньон только сформулировал в словах. Он подумал о том, сможет ли Мэри Литтенхэм понять ту роль, которую он во имя принципа автономии штатов будет играть в решительной борьбе против кандидата ее отца, старого Лори… Принцип автономии штатов — это, другими словами, американский индивидуализм. То ничтожное обстоятельство, что местный рэкетир ищет в нем защиты для своих афер, не может набросить тень на мудрый и спасительный принцип правления, который, точно драгоценное наследство, передавался от поколения к поколению с самого основания американских колоний…