- Что вы хотите этим сказать? Теперь я ко всему готова. Что он такого делал?
- Крал. Был вором, преступником.
- Он? Оноре? - Она нервно рассмеялась. - Вы шутите, правда? Это невозможно!
- К сожалению, возможно. Он крал всю жизнь, начиная с шестнадцати лет, когда был еще учеником слесаря и убежал из исправительного дома в Швейцарии, чтобы вступить в Иностранный легион.
- О том, что он служил в Иностранном легионе, он мне сказал, когда я увидела его татуировку.
- А о том, что сидел два года в тюрьме, он не сказал?
Она села, как если бы ноги у нее не выдержали и подогнулись, и слушала так, словно речь шла о ком-то ином, а не о ее любовнике, которого она так хорошо знала в течение стольких лет...
Время от времени она встряхивала головой с недоверием.
- Я сам, к вашему сведению, лично его арестовывал, а потом еще несколько раз допрашивал в своем кабинете. Да, это был преступник, но только не такой, как другие. На вид он вел нормальный, спокойный образ жизни. Не вращался в преступных кругах, у него не было сообщников. В течение какого-то времени он готовил преступление. Целыми неделями наблюдал за выбранным домом - кто и когда уходит и приходит... До самого момента, когда с полной уверенностью в себе прокрадывался, чтобы присвоить чужие деньги, чужие драгоценности.
- Нет, нет, не может быть! Я никогда этому не поверю!
- Я хорошо понимаю ваше удивление. В одном вопросе вы не ошиблись, отгадали точно: он на самом деле жил с матерью на улице Муфтар, там находились его вещи.
- А она знает?..
- Да.
- И раньше знала?
- Да.
- И разрешала ему? - Она была не столько возмущена, сколько удивлена. - И поэтому его убили?
- Скорее всего.
- Полиция?
Она становилась недоверчивой, менее открытой и как бы более твердой.
- Нет.
- Может быть, те люди, которых... которых он пробовал обокрасть... убили его?
- Может быть. Вы послушайте. Не я веду следствие по этому делу, а судебный следователь Кажу. Именно он дал определенное задание инспектору Фумелю...
Инспектор Фумель слегка поклонился.
- Инспектор Фумель находится у вас официально, а я нет. Вы имели право не отвечать ни на его вопросы, ни на мои. Могли даже не впускать нас в квартиру. И если бы мы в таком положении попробовали произвести у вас обыск, то совершили бы нарушение закона, превышение власти. Вы меня понимаете?
Нет. Мегрэ чувствовал, что она не отдает себе отчета в важности этих слов.
- Я думаю, что...
- Говоря яснее: все то, что вы рассказали нам о Кюэнде, не будет отражено в официальном рапорте инспектора. Следует считаться с тем, что судебный следователь, когда из какого-либо источника узнает о вашем существовании, пришлет к вам инспектора, возможно, Фумеля, а может быть, кого-то иного, с определенными полномочиями.
- И что я тогда должна буду сделать?
- В таком случае вы можете потребовать присутствия адвоката.
- Зачем?
- Поскольку это ваше право. Вы лично не совершили никакого преступления. Но, может быть, Кюэнде оставил в вашей квартире, кроме своих книг и трубок, еще какие-нибудь вещи...
В ее голубых глазах появился блеск понимания. Наполовину про себя она буркнула:
- Чемодан...
Она прикусила язык, но было уже слишком поздно.
- Но ведь это совершенно нормально, - сказал Мегрэ, что ваш друг, живущий здесь с вами в течение долгого времени, несколько месяцев в году, доверил вам чемодан со своими личными вещами. Не менее нормально было бы, если бы он оставил вам ключик от чемодана с просьбой, например, чтобы вы в случае чего его открыли...
Мегрэ желал бы не иметь свидетелей при беседе. Фумель, как бы отгадав его намерения, отодвинулся немного в сторону и стоял с выражением лица человека, которого ничего на свете не интересует.
Но Эвелина протестующе покачала головой.
- У меня нет никакого ключа. Но...
- Не стоит об этом. Еще одно: такой человек, как Кюэнде, мог быть настолько предусмотрительным, чтобы оставить завещание, в котором были бы для вас определенные поручения... Например, он мог бы пожелать, чтобы вы занялись его матерью...
- Она, должно быть, уже немолода...
- Вы сами увидите... Одно только несомненно: в его жизни не было других женщин, кроме матери и вас...
- Вы так считаете?
Ей это польстило, несмотря на все, и довольная улыбка промелькнула на ее лице. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись две ямочки, как у молоденькой девушки.
- Не знаю, что и думать...
- Вы обо всем подумаете, и не раз, когда останетесь одна...
После короткой паузы она обратилась к нему:
- Скажите, господин комиссар... - она заколебалась и внезапно покраснела: - Он никогда... никогда не убил никого?
- Со всей уверенностью могу сказать, что нет.
- Если бы вы сказали, что да, то я перестала бы вам верить.
- Добавлю еще кое-что. Кюэнде жил, что не подлежит сомнению, со своих краж.
- Но ведь он тратил так мало!
- Вот именно! Возможно, что ему нужно было только сознание, что он может иметь деньги в своем распоряжении, это давало ему чувство уверенности в себе. А может быть, тут роль играл какой-то еще иной мотив, и роль принципиальную...
- Какой мотив?
- Его психологической природы. Я вам уже говорил, что он мог неделями наблюдать за избранным домом...
- Каким образом?
- Целыми часами просиживал в разных кафе, занимая столик у окна или нанимал где-нибудь комнату, в гостинице напротив...
Она прервала, подхватив его мысль:
- Вы считаете, что и тогда, когда мы познакомились... в "Ла-Режанс"?
- Очень возможно. Но, что самое странное, он никогда не ждал того, чтобы в квартире никого не было. Наоборот, ждал, когда хозяин вернется домой...
- Как это можно объяснить?
- Психолог или психиатр ответил бы вам лучше, чем я... может быть, потому, что ему необходимы были сильные ощущения... игра с опасностью? Я не уверен. Он прокрадывался не только в чужие квартиры, но и до определенной степени в жизнь их обитателей. Когда они спали в постелях, он почти касался спящих... Так, словно хотел бы украсть их интимность.
- Можно подумать, что вы его вовсе не обвиняете, не считаете, что это плохо.
Мегрэ улыбнулся в свою очередь, прежде чем ответить:
- Я стараюсь быть объективным и никого заранее ни в чем не обвинять. Такова моя профессия. Вот, пожалуй, все. До свидания. Прошу запомнить то, что я вам сказал. Каждое слово. И обдумать все спокойно.
Он пожал Эвелине руку, к ее огромному удивлению, и Фумель взял пример с комиссара, только сделал это как-то более неловко, как будто чуточку смутившись.
Когда они оказались на лестнице, инспектор произнес с восхищением:
- Прекрасная женщина!
Не исключено, что он еще сюда вернется, и не только по официальному делу... Быть может, будет бывать в этих местах даже тогда, когда все уже забудут о деле Кюэнде... Неисправимый! У него и сейчас есть несносная любовница, которая делает все, чтобы усложнить ему жизнь, а он, как будто этого мало, вечно нарывается на неприятности.
Снег шел так густо, что на тротуарах образовались сугробы.
- Что мне теперь делать, шеф?
- Тебе хочется спать? Нет? Ну тогда зайдем выпить чего-нибудь покрепче.
В "Ла-Режанс" теперь было уже почти тесно. Какой-то клиент, возможно, коммивояжер, переписывал из телефонной книги, составленной по профессиям, необходимые ему адреса.
- Ну и что? Вы нашли ее, господа?
- Да.
- Ничего себе бабенка, правда? Что вам подать?
- Мне грог.
- И мне тоже.
- Два грога? Уже несу!
- Послушай, Фумель, как только выспишься, составь рапорт. Еще сегодня.
- Надо будет упоминать об улице Нев-Сен-Пьер?