- Одежду с него сняли?
- Частично.
- Не заметили татуировку на правой руке?
- Откуда вы знаете, господин комиссар?
- Рыба?.. Что-то похожее на морского конька?
- Да.
- Отпечатки пальцев?
- Сейчас как раз проверяют по картотеке.
- Тело перевезено в прозекторскую?
- Да... Мне было очень неприятно, господин комиссар, вчера ночью... И теперь тоже... Но я не осмелился...
- Ты уже можешь написать в своем рапорте, что вне всякого сомнения жертву преступления зовут Оноре Кюэнде, родился в кантоне Во, в Швейцарии, пять лет служил в Иностранном легионе.
- Эта фамилия что-то мне говорит... Быть может, вы знаете его адрес?
- Нет. Но знаю, где живет его мать, если она еще жива. Я хотел бы поговорить с ней сам. И пораньше, чем другие.
- Они об этом узнают.
- Меня это не беспокоит. Запиши адрес, но не ходи к ней, пока я тебе не позвоню. Улица Муфтар. Номер дома не помню. Она живет на втором этаже над пекарней, почти на самом углу улицы Сен-Медар.
- Благодарю вас.
- Не за что. Ты останешься там?
- Должен писать этот проклятый рапорт. Это займет у меня часа два.
Итак, Мегрэ не ошибался! Это доставило ему чувство удовлетворения, далее полной радости, однако приправленной дозой меланхолии.
Прямо из своего кабинета он спустился вниз, в картотеку, в которой работали люди в серых кителях.
- Кто занимается отпечатками пальцев жертвы из Булонского леса?
- Я, господин комиссар.
- Нашел?
- Только что.
- Кюэнде?
- Да.
- Благодарю.
Оживленный, почти осчастливленный, Мегрэ, пройдя внутренними коридорами, оказался в здании Дворца правосудия.
В отделе установления личности он застал своего старого друга Моэрса, углубившегося - его это тоже не обошло! - в какие-то бумаги. Никогда до этого не было такого количества бумаг, как в последние шесть месяцев. Это и раньше было нужно, дело ясное, - делать что-то вроде административной работы, но в последнее время, как подсчитал Мегрэ, возня с бумагами занимала у полиции, в каждом отделе, восемьдесят процентов времени.
- Тебе принесли его одежду?
- Того приятеля из Булонского леса?
- Да.
Моэрс указал на своих сотрудников, которые как раз вытряхивали из двух больших бумажных мешков одежду убитого. Согласно шаблонному рутинному методу именно с этого начинались технические операции. Речь прежде всего шла о сборе всевозможной пыли и анализе ее: это часто давало пенные сведения -например, чем занималась, какую профессию имела жертва, где она чаще всего бывала, и это даже могло навести на след, где, в каком месте было свершено преступление.
- В карманах?..
- Ничего не было. Ни часов, ни бумажника, ни ключей. Даже носового платка. Абсолютно ничего.
- Может быть, какие-то метки на белье или на одежде?
- Они не были ни оторваны, ни отпороты. Я записал фамилию портного. Она нужна вам, господин комиссар?
- Сейчас нет. Личность этого человека уже установлена.
- Кто он такой?
- Мой старый знакомый. Некий Кюэнде.
- Преступник?
- Человек спокойный, даже очень спокойный, самый спокойный из всех известных мне взломщиков.
- Вы думаете, что это сделал кто-то из его сообщников?
- У Кюэнде не было никаких сообщников. Никогда.
- Почему же его прикончили? И кто?
- Именно это я и хотел бы узнать.
Здесь тоже, как в последнее время в большинстве учреждений Парижа, работали при искусственном свете. Сумрачно. Небо было свинцового цвета, а мостовая казалась покрытой слоем черного стекла. По тротуарам люди двигались быстро, держась ближе к стенам домов; из ртов их выходили облачки пара.
Мегрэ вернулся к своим инспекторам. Двое из них были заняты телефонными разговорами. Несколько других - писаниной. Они тоже!
- Ничего нового, Люка?
- По-прежнему идут поиски Фернана. Кто-то вроде бы видел его в Париже три недели назад, но это неточные сведения.
Фернан. Рецидивист. Десять лет назад этот Фернан, настоящее имя которого никогда не удавалось точно установить, был главарем шайки, которая в течение двух месяцев произвела свыше десяти дерзких вооруженных нападений.
Удалось арестовать всю банду, процесс шел почти два года. Гангстеры получили по нескольку лет тюрьмы, один из них умер от туберкулеза, двое вышли по амнистии досрочно.
Мегрэ не напоминал об этом вице-прокурору, который был так взволнован "ростом преступности". У него была собственная концепция. Некоторые детали последних нападений позволяли ему считать, что к этому причастны члены старой шайки, которые наверняка создали какую-то новую банду.
Достаточно было задержать одного из них. И над этим люди комиссара Мегрэ работали уже почти три месяца, терпеливо занимаясь поисками следов.
Поиски привели к тому, что все внимание сосредоточилось на личности Фернана. Известно было, что он находится на свободе, но в течение месяцев не удалось напасть на его след.
- А его жена?
- Клянется, что давно не видела его. Соседи это подтверждают. Никто нигде не встречал Фернана - и это в районе, где он наверняка живет.
- Работайте, работайте, мои дорогие... Если кто-нибудь станет обо мне спрашивать... Скажем, позвонят из прокуратуры...
Мегрэ на минуту задумался.
- ...Скажите, что я спустился вниз, в кафе. В конце концов скажите, что хотите. Все, что угодно.
Ему сейчас надо побыть одному. Он хочет спокойно подумать. И пусть никто не мешает ему заниматься делом человека, которого он знал тридцать лет и с которым был почти дружен.
II
Редко когда комиссар Мегрэ говорил с кем-нибудь о своих профессиональных делах. Не верил он и в стройные теории, в которых улики связывались с подозрениями в компактное целое, так как по опыту знал, что ни одно дело не проходит гладко.
Лишь в обществе своего друга, доктора Пардона с улицы Попинкур, после общего обеда он выдавливал пару слов, которые можно было принять за откровенность.
Несколько недель назад Мегрэ до такой степени позволил втянуть себя в беседу, что дал выход своему ожесточению:
- Некоторые люди воображают, что мы только для того и существуем, чтобы хватать преступников и вытягивать из них признание. Это одно из наиболее ошибочных убеждений общественности, с которыми человек так осваивается, что ему даже и в голову не приходит сомневаться в них. А на самом деле наша роль заключается в том, чтобы охранять - прежде всего государство, потом правительство, неважно, какое оно, это общественное достояние, и только потом уже - жизнь отдельных граждан.
Ты когда-нибудь дал себе труд прочесть Уголовный кодекс? Надо добраться до 177-й страницы, чтобы найти параграфы, касающиеся преступлений против частных лиц. Когда-нибудь, когда буду уже на пенсии, я проведу точный подсчет этого. На глаз можно сказать, что три четверти, если не четыре пятых Уголовного кодекса посвящены вопросам движимости и недвижимости, фальшивым деньгам, выманиванию наследства и так далее... Словом, всему тому, что относится к деньгам... До параграфа 294, гласящего о "нищенствовании в общественных местах", за которым следует параграф 295, касающийся умышленного убийства.
Обед был превосходный, а вино "Сент-Эмилион", с незабываемым букетом, попросту великолепное.
- В газетах пишут прежде всего об уголовной полиции потому, что ее работа дает больше всего сенсационного материала. А на самом деле для министерства внутренних дел мы имеем меньшее значение, чем, например, отделы общей информации или финансовый.
Мы играем примерно ту же роль, что и защитники по отношению к присяжным заседателям. Представляем лишь фасад, а настоящую, серьезную работу делают за кулисами специалисты по гражданскому праву.