Выбрать главу

— Не уверен. Я видел ее на Викторе, но им случалось меняться тряпками.

— Кто из тех, что жили у тебя, был, по-твоему, за главного?

— Главного у них не было. Если возникала драка, Мария прикрикивала на них, и они унимались.

Содержатель меблирашки вернулся к себе в трущобу, по-прежнему сопровождаемый инспектором, к которому он, исходя потом от страха, робко жался на улице. Разило от него еще противней, чем обычно: страх всегда дурно пахнет.

И теперь следователь Комельо в стоячем воротничке, темном галстуке и безупречном костюме смотрел на Мегрэ, взгромоздившегося на подоконник, спиной ко двору.

— Женщина ничего не сказала и не скажет, — говорил комиссар, перемежая слова мелкими затяжками. — А у нас со вчерашнего вечера по Парижу бродят три вырвавшихся на свободу хищника — Сергей Мадош, Карел и маленький Петр, который, несмотря на нежный возраст, отнюдь не похож на мальчика из церковного хора. Я уж не говорю о том, кто их навещал и, вероятно, заправляет ими.

— Надеюсь, вы приняли необходимые меры? — перебил следователь.

Ему не терпелось уличить Мегрэ в каком-нибудь промахе: слишком уж много и слишком быстро, словно играючи, разнюхал комиссар. Сделал вид, будто занимается исключительно своим мертвецом, этим Маленьким Альбером, и, пожалуйста, — вышел на банду, которую полиция тщетно разыскивает целых пять месяцев.

— Не беспокойтесь, вокзалы предупреждены. Это ничего не даст, но так уж положено. Усилено наблюдение на дорогах и границах. Опять-таки как положено. Отправлены ориентировки и телеграммы. Всем, кому следует, позвонили. Тысячи людей подняты на ноги, но…

— Это необходимо.

— Потому и сделано. Взяты под контроль все меблирашки, особенно того же разряда, что «Золотой лев». А этим типам где-то надо ночевать.

— Только что мне по телефону жаловался на вас один мой приятель, редактор газеты. Вы якобы наотрез отказали репортерам в информации.

— Так точно. Я полагаю ненужным будоражить население Парижа сообщением о том, что по улицам города бродят испуганные нами бандиты.

— Я солидарен с Мегрэ, — вставил начальник уголовной полиции.

— Я никого не критикую, господа. Просто стараюсь составить себе определенное мнение. У вас свои методы. Особенно у комиссара Мегрэ, который предпочитает подчас идти совсем уж особыми путями. Он не всегда спешит ввести меня в курс дела, а ведь в конечном-то счете вся ответственность на мне. По моей просьбе прокурор объединил в одно производство дела Маленького Альбера и «пикардийской банды». Вот мне и хотелось бы уяснить ситуацию.

— Нам уже известно, как выбирались жертвы, — нарочито монотонно начал Мегрэ.

— Поступила информация с севера?

— В ней не было нужды. В обеих комнатах на улице Сицилийского Короля Мере обнаружил многочисленные отпечатки пальцев. На фермах эти господа орудовали в резиновых перчатках и не оставляли свидетелей, убийцы Маленького Альбера тоже были в перчатках, но постояльцы «Золотого льва» ходили дома с голыми руками. В картотеке отыскались отпечатки одного из них.

— Кого именно?

— Карела. Фамилия его Липшиц, он уроженец Чехии и пять лет назад въехал во Францию на законных основаниях с паспортом установленного образца. Был включен в группу сельскохозяйственных рабочих, направленных на крупные фермы Артуа и Пикардии.

— Почему его дактилоскопировали?

— Два года назад он привлекался по обвинению в изнасиловании и убийстве девочки в Сент-Обене, где работал на одной из ферм. Арестованный под давлением общественного мнения, он был через месяц освобожден за отсутствием улик. Потом след его теряется. Он, без сомнения, перебрался в Париж. Мы проверим крупные заводы в предместьях, и я не удивлюсь, если окажется, что он тоже работал у Ситроена. Я уже отрядил туда инспектора.

— Значит, опознан всего один?

— Это, конечно, немного, но вы сейчас убедитесь, что именно он стоит у истоков дела. Коломбани любезно передал мне свои материалы, и я тщательно их изучил. В одном из его донесений я прочел, что в деревнях, где совершены преступления, не проживает ни одного чеха. Зато там есть несколько поляков, и кое-кто заговорил о «банде поляков», относя на их счет смерть фермеров. Когда те, с кем позже снюхался Карел, прибыли во Францию, никакой группы еще не существовало. В то время в районе к югу от Амьена мы находим лишь его одного. А как раз в этом районе и были совершены первые три убийства, причем всегда на богатых и отдаленных фермах с хозяевами-стариками.

— А четвертое?

— Оно произошло чуть дальше к востоку, в окрестностях Сен-Кантена. Вот увидите, скоро непременно выяснится, что в этих краях у Карела была приятельница или приятель. Он мог ездить гуда на велосипеде. Три года спустя, когда банда сформировалась…

— И где же, по-вашему, она сформировалась?

— Не знаю, но следы большинства ее членов просматриваются в районе набережной Жавель. Виктор Польенский, например, еще за несколько недель до первого преступления работал у Ситроена.

— Вы упомянули о главаре.

— Позвольте мне сперва закончить свою мысль. До смерти Маленького Альбера, вернее, до обнаружения его трупа на площади Согласия, — я не случайно вношу это уточнение, и дальше вы поймете почему, — банда, имея на счету уже четыре преступления, чувствовала себя в полной безопасности. Примет ее членов не знал никто. Единственным очевидцем была маленькая девочка, видевшая женщину, которая пытала ее мать. Мужчин она едва разглядела, к тому же лица у них были обмотаны черными тряпками.

— Вы разыскали эти тряпки на улице Сицилийского Короля?

— Нет… Итак, банда наслаждалась безнаказанностью. Никому и в голову бы не пришло искать пикардийских убийц в трущобах парижского гетто. Верно, Коломбани?

— Безусловно.

— Внезапно Маленький Альбер замечает, что ему грозит опасность со стороны преследующих его незнакомцев. Вспомните: он сказал по телефону, что их несколько и они сменяют друг друга. Так вот, после того как Маленький Альбер обратился ко мне за помощью, его закалывают в его же собственном бистро. Он хотел прийти ко мне. Значит, имел что сообщить, и негодяи это знали. Встает вопрос: зачем они дали себе труд перевезти труп на площадь Согласия?

Присутствующие молча переглядывались, ища ответа на вопрос, который Мегрэ столько раз задавал себе.

— Я по-прежнему опираюсь на материалы Коломбани, отличающиеся исключительной точностью. При налетах на фермы банда пользовалась автомашинами, преимущественно ворованными грузовичками. Почти всегда их угоняли с улиц, прилегающих к площади Клиши, или, во всяком случае, расположенных в восемнадцатом округе. В том же районе, только чуть-чуть дальше, за Городской чертой, отыскивались на следующий день угнанные автомобили.

— Что из этого следует?

— Что у банды нет своей машины. Автомобиль надо парковать, а припаркуешься — наследишь.

— Таким образом, желтый «Ситроен»…

— Желтый «Ситроен» никто не знал. Мы знали бы об этом, потому как владелец подал бы жалобу, тем более что автомобиль был почти новый.

— Понял, — негромко уронил начальник уголовной полиции, и ничего не понявший Комельо обиженно насупился.

— Мне следовало догадаться об этом раньше. На минуту я допустил такую возможность, но потом отбросил свое предположение: оно казалось мне слишком сложным, а я убежден, что истина всегда проста. Труп Маленького Альбера перевезли на площадь Согласия не убийцы.

— Кто же тогда?

— Не знаю, но скоро узнаем.

— Как?

— Я распорядился поместить в газетах одно объявление. Вы не забыли, что около четырех дня Альбер, поняв, что мы бессильны ему помочь, позвонил кому-то, кто не имел к нам отношения?

— По-вашему, он позвал на помощь друзей?

— Возможно. Во всяком случае, назначил кому-то встречу. И этот кто-то не поспел вовремя.

— Откуда вы знаете?

— Напоминаю: на набережной Генриха Четвертого машина испортилась и застряла довольно надолго.