- Вас зовут Жюль Лавис?
- Да. Но все называют меня Папашей... А кое-кто и Святым Петром. Наверное, из-за волос, которые они принимают за божественный нимб...
- Садитесь...
- Благодарю вас... Мне чаще приходится стоять на малярной лестнице, чем сидеть...
- Давно вы трудитесь у Леонара Планшона?
- Мы работали вместе, когда он был еще совсем молодой, у Лемперера, прежнего хозяина мастерской...
- Значит, вам известно, что сейчас происходит в доме на улице Толозе?
- Я бы ответил вам, но это будет зависеть...
- От чего?
- От того, как вы поступите, если я вам все расскажу...
- Не понимаю...
- Если вы собираетесь передать содержимое нашего разговора хозяйке или мосье Роже, то ничего вам не скажу... Я ведь всего лишь рабочий... И уж тем более, если мне придется повторить свои показания перед судом...
- Почему перед судом?
- Потому что, когда вас вызывают в полицию, то, значит, произошло что-то неладное, разве не так?
- Вы полагаете, что в доме на улице Толозе что-то случилось?
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Думаю, что тема нашего разговора останется между нами...
- Что вы хотите узнать?
- Какие отношения были между вашим хозяином и его женой?
- Разве она вам об этом не сказала?.. Я же видел, как вы прошли через двор и почти час беседовали с ней...
- Давно Пру стал ее любовником?
- Любовником, не знаю... Но вот уже два года, как он спит в доме...
- А как к этому отнесся Планшон?
- Как и любой рогоносец!
- Вы хотите сказать, что он воспринял такую ситуацию как должное?
- Как должное или нет, но он ничего не мог поделать...
- Но ведь это происходило у него в доме?
- Может быть, он так считал, но, скорее, это был ее дом.
- Когда он женился на ней, у нее же ничего не было...
- Да, я припоминаю... И все же, когда я впервые увидел ее, то сразу понял, что она все приберет к своим рукам...
- Вы считаете, что Планшон был слабым человеком?
- Возможно, это и так... Но скорее я бы сказал, что он славный парень, но ему не повезло... Он мог бы быть счастлив с любой другой женщиной... И надо же было такому случиться, что ему попалась именно эта...
- Однако несколько лет они жили дружно... Старик со скептическим видом покачал головой:
- Ну, если вы так считаете...
- А вы другого мнения?
- Возможно, он и был счастлив... Вполне вероятно, и она была счастлива по-своему... Только они никогда не были счастливы вместе...
- Она ему изменяла?
- Думаю, она изменяла ему прежде, чем перебралась на улицу Толозе... Заметьте, раньше я этого не замечал... Но как только она стала мадам Планшон...
- С кем она ему изменяла?
- С первым встречным самцом... Почти со всеми рабочими малярной мастерской... Будь и я помоложе...
- Планшон о чем-нибудь догадывался?
- Разве мужья это замечают?
- А как было с Пру?
- Здесь ей попался твердый мужчина, который сам себе на уме... Ему мало было мимолетной связи, как это было с другими...
- Вы считаете, что с самого начала он хотел выжить хозяина?
- Сначала - из кровати... Потом - из мастерской... Если вы теперь передадите мои слова Пру, то мне придется подыскивать себе работу в другом месте... Не говорю уж о том, что он может подстеречь меня где-нибудь в темном закоулке...
- Он такой горячий?
- Никогда не видел, чтобы он кого-то ударил, но врагом его я стать бы не хотел...
- Когда вы видели Планшона в последний раз?
- Наконец-то! Долго же вы тянули, чтобы задать этот вопрос. Я заранее к нему приготовился, так как знал, что вы об этом спросите. Я видел его в понедельник, в половине шестого вечера...
- Где?
- На улице Толозе... Мы работали в разных местах.. Мне приказали перекрасить кухню у одной старушки на улице Коленкур... Хозяин и другие маляры работали в новом доме на авеню Жюно... Работы там много... Недели на три, не меньше... Около половины шестого, как я уже сказал, я был в мастерской, когда во двор въехал грузовик... За рулем был хозяин, Пру сидел рядом с ним, а Анжело и длинный Жеф находились сзади...
- Ничего необычного вы не заметили?
- Нет. Они выгрузили инструменты, и хозяин, как обычно, вошел в дом, чтобы переодеться... Он всегда переодевался после работы...
- Вам известно, как он проводил свои вечера?
- Да... Мне случалось встречать его.
- Где?
- В бистро... С тех пор, как Пру окончательно устроился в доме, Планшон начал крепко выпивать, особенно по вечерам...
- Вам не казалось, что он мог покончить с собой?
- Мне это даже не приходило в голову.
- Почему?
- Уж если он два года мирился с такой ситуацией, то, наверное, терпел бы измену жены и всю жизнь...
- Вы знаете о том, что он уже не владелец мастерской?
- Он уже давно ей не владеет... Его только считали хозяином, но в действительности он им не был...
- Никто вам не говорил о том, что Пру выкупил у него мастерскую?
Жюль Лавис, прозванный Папашей, внимательно посмотрел на комиссара и отрицательно покачал головой.
- Им удалось заставить его подписать бумагу?
И как бы обращаясь к самому себе, он закончил фразу:
- Они еще хитрее, чем я думал...
- Разве Пру не говорил вам об этом?
- Впервые слышу от вас и совсем этому не удивлен... Не потому ли он уехал?.. Они все-таки вышвырнули его. за дверь?
Казалось, старый маляр был искренне огорчен.
- Мне только непонятно, почему он не взял с собой дочь? Я был убежден, что именно из-за нее он терпел все эти унижения...
- Разве во вторник вам ничего не сообщили?
- Пру лишь сказал, что Планшон уехал.
- Он не уточнил, при каких обстоятельствах это произошло?
- Рассказал только, что Планшон был в стельку пьян, когда пришел забирать свои вещи...
- Вы ему поверили?
- А почему бы и нет?.. Разве все было не так? Во взгляде маляра появилось любопытство.
- Вы что-то от меня скрываете, не так ли?
- А вы?
- Вернувшись как-то домой, я сказал своей ясене, что Планшон долго не выдержит... А все потому, что он действительно любил свою супругу... До такой степени, что выглядел просто идиотом... Ну, а на дочь он молился, как на икону...
- Грузовик выезжал со двора во вторник утром?
- Да... Нас всех развозил на работу Пру... Он высадил меня на улице Коленкур, напротив дома, где живет эта старушка...
- Ничего необычного вы не заметили? ""^"В грузовике были бидоны с краской, рулоны обоев, кисти, что же еще?
- Благодарю вас, мосье Лавис.
- Это все?
Старик казался огорченным.
- Вы хотите, чтобы я задал вам другие вопросы?
- Нет. Я думал, что наша беседа будет дольше... Я ведь впервые в полиции...
- Если вдруг вы что-то еще вспомните, обязательно придите или позвоните мне...
- Пру наверняка спросит меня, о чем мы с вами толковали...
- Скажите ему, что я расспрашивал о Планшоне, интересовался, как он себя вел и мог ли покончить с собой...
- Вы думаете, он это сделал?
- Я знаю об этом столько же, сколько и вы...
Старик-маляр ушел, а через несколько минут комиссар пригласил в кабинет молодого итальянца Агокело. Он приехал во Францию всего лишь шесть месяцев назад, и Мегрэ пришлось по два или три раза повторять ему каждый вопрос.
Отвечая на один из них, молодой маляр, казалось, удивился.
- Ваша хозяйка никогда с вами не заигрывала?
- Заигрывала?
Анжело был красивым юношей с неясными и ласковыми глазами.
- Не пыталась ли она завлечь вас в дом? Он рассмеялся и запротестовал:
- А что сказал бы на это господин Роже?
- Он ревнивый?
- Думаю, что...
И он сделал жест рукой, словно вонзая кинжал в грудь.
- Значит, господина Планшона вы после понедельника больше не видели?
На этом комиссар отпустил итальянца. Третий рабочий, вызванный на одиннадцать часов и которого его приятели прозвали верзилой Жефом, постоянно твердил, отвечая на вопросы: