— Почему ты не рассказал мне вчера вечером о своей встрече
— С Сабати?
— Да.
— Чтобы избежать того, что сейчас произошло.
— Но это, тем не менее, случилось.
— Увы. Я не предусмотрел, что Ферон займется этим вопросом.
— Письмо у тебя?
— Какое?
— Та анонимка, что я получил насчет этой девицы и передал тебе. Теперь я обязан приобщить её к делу.
Мегрэ пошарил в кармане, нашел записку — истрепанную, все ещё влажную от вчерашнего дождя — и уронил её на стол.
— Взгляни, пожалуйста, не увязались ли репортеры за полицейскими?
Он подошел к окну и выглянул. Журналисты и фотографы кучковались на прежнем месте и, судя по всему, ожидали какого-то события.
— У тебя часы показывают верное время?
— Сейчас пять минут первого.
Ни один из них не слышал полуденного звона колоколов. При закрытых дверях они как бы находились в подземелье, куда не проникал ни один лучик солнца.
— Ломаю голову над тем, как он прореагирует. А также, что его отец…
Резко зазвонил телефон. На Шабо это так подействовало, что он какое-то время не осмеливался взять трубку, но все же в конце концов решился, глядя в оба на Мегрэ:
— Алло…
Его лоб сморщился, брови сдвинулись.
— Вы уверены в этом?
Мегрэ слышал какие-то отрывистые голоса, срывавшиеся с мембраны, но не мог различить ни слова. Было, однако, ясно, что говорил Шабирон.
— Вы обыскали весь дом? Где вы сейчас находитесь? Хорошо. Да. Оставайтесь там. Я…
Он встревоженно провел рукой по начавшему лысеть черепу.
— Позвоню через пару минут.
Едва он повесил трубку, как Мегрэ скупо обронил всего два слова:
— Нет дома?
— Ты ожидал этого?
И поскольку комиссар продолжал угрюмо молчать, добавил:
— Мы уверены, что он вернулся к себе вчера вечером сразу же после того как расстался с тобой. Ночь провел в своей комнате. Сегодня рано утром попросил принести ему чашку кофе.
— И газеты.
— У нас в воскресенье они не выходят.
— С кем он разговаривал?
— Еще не знаю. Ферон и инспектор сейчас в особняке и расспрашивают прислугу. Чуть позже десяти часов вся семья, за исключением Алена, отправилась на мессу на автомашине, которую вел дворецкий.
— Я видел их.
— По возвращении из церкви никто не проявил никакой обеспокоенности в отношении доктора. Это такой дом, в котором за исключением субботнего вечера все живут каждый в своем углу. Когда явились инспектор и комиссар, служанка поднялась наверх, чтобы позвать Алена. Но его в комнате не оказалось. Искали по всему особняку. Ты считаешь, что он ударился в бега?
— Что говорит человек с поста на улице?
— Ферон его опросил. Доктор вроде бы вышел вскоре после отъезда остальных членов семьи и пошел пешком в город.
— За ним не следили? Я-то полагал…
— Лично я распорядился о слежке. Может, полиция вообразила, что в воскресенье утром необходимости в этом не было. Понятия не имею. Если его не поймают, то станут утверждать, что я нарочно тянул, давая ему время улизнуть.
— Наверняка так и будут говорить.
— Ранее пяти часов пополудни поездов нет. А автомобиля у Алена не имеется.
— Значит, он где-то недалеко.
— Ты так считаешь?
— Очень бы удивился, если бы его не обнаружили у любовницы. Обычно он пробирается к ней вечером, под покровом ночи. Но он её не виде уже три дня.
Мегрэ не стал добавлять, что Алену было известно о его посещении Сабати.
— Что с тобой? — встревожился следователь.
— Ничего. Просто я боюсь, и все. Тебе лучше послать их туда.
Шабо тут же позвонил. После этого оба остались сидеть лицом к лицу и молчали. В кабинет следователя весна ещё не проникла. Зеленый абажур лампы придавал им обоим болезненный вид.
Глава седьмая Богатство Луизы
Пока они ожидали новостей о местопребывании Алена, у Мегрэ вдруг возникло тягостное ощущение, что он рассматривает своего друга как бы через увеличительное стекло. Сейчас Шабо выглядел ещё более постаревшим и потускневшим, чем позавчера, когда комиссар прибыл в этот город. У того хватало жизни, энергии и личностных качеств только на то существование, которое он влачил до нынешних событий, и когда они столь внезапно обрушились на него, потребовав дополнительных усилий, он душевно и физически рухнул, испытывая чувство стыда за свою косность и бездеятельность.
И дело было совсем не в возрасте — в этом Мегрэ готов был поклясться. Наверное он был таким всегда. Просто комиссар сам в нем ошибся в те далекие времена, когда они оба были ещё студентами и он отчаянно завидовал своему другу. В те годы Шабо был для него образчиком счастливого юноши. В Фонтенэ его ждала, окружая заботой и лаской, мамаша, встречая сына в комфортабельном доме, где все вещи выглядели солидно и пребывали как бы в законченной и совершенно форме. Шабо знал, что в наследство ему достанутся помимо этого особняка ещё и две-три фермы, и он каждый месяц получал от матери деньги в количестве, достаточном для того, чтобы одалживать своим товарищам.