В глубине души Лоньон этому не верил, чем, вероятно, и объяснялось его поведение. Да, Мегрэ - комиссар, да, есть особая бригада, которая не крутится вокруг участкового комиссариата, но только потому, что всем этим людям повезло, что у них связи или они просто умеют выставить себя в выгодном свете.
Но кто мог сравниться сноровкой с ним, Лоньоном?
- Где ты его отловил?
- На Северном вокзале.
- Когда?
- Сегодня утром, в половине седьмого. Еще не рассвело.
- Как его зовут - знаешь?
- Я знаю его целую вечность и задерживаю уже восьмой раз. Это Филипп. Филипп Мортемар. Его отец - профессор университета в Нанси.
Казалось невероятным, что Лоньон выдает столько информации сразу. Башмаки у него были грязные, старые и, должно быть, протекали; брюки мокрые до колен; глаза красные, усталые.
- Ты сразу понял, о ком идет речь, когда привратница говорила о длинноволосом молодом человеке?
- Я же знаю квартал.
Что в принципе означало: вам с вашими людьми здесь нечего делать.
- Ты заходил к нему? Где он живет?
- В бывшей комнате горничной, на бульваре Рошешуар. Но его там не было.
- В котором часу?
- Вчера вечером, около шести.
- Он уже забрал чемодан?
- Еще нет.
Лоньон, старая опытная ищейка, вышел на след без всякой уверенности, что избрал правильный путь, и продвигался, не давая сбить себя с толку.
- Ты искал его всю ночь, со вчерашнего вечера?
- Я знал куда идти. Чтобы уехать, ему нужны были деньги, вот он и бегал, где бы их подзанять. И лишь потом вернулся за чемоданом.
- Как ты догадался, что он на Северном вокзале?
- Подсказала девица, которая видела, как он садился на автобус у Антверпенского сквера. А засек я его в зале ожидания.
- И что ты делал с ним до сих пор?
- Привел в участок и допрашивал.
- Каков результат?
- Либо не хочет говорить, либо ничего не знает. Мегрэ показалось, что инспектор торопится уйти, и, видимо, не затем, чтобы лечь спать.
- Пожалуй, я пойду.
- Донесение не подготовил?
- Представлю вечером в свой участок.
- Филипп снабжал графиню наркотиками?
- Скорее напротив: она его угощала. Во всяком случае, их часто видели вместе.
- С каких пор?
- Несколько месяцев. Если я вам больше не нужен...
Наверняка он что-то задумал. Или Филипп сообщил ему нечто такое, что его сильно встревожило, или же во время ночных поисков он получил информацию, которая навела его на след, и теперь он торопился пойти по этому следу, пока его не опередили другие.
Мегрэ тоже знал квартал и догадывался, какая ночь была у Филиппа и инспектора. Чтобы достать деньги, молодой человек, видимо, обошел всех своих знакомых из числа наркоманов. Он, конечно, обращался и к девицам, прогуливающимся у сомнительных гостиниц, к официантам кафе, к рассыльным из ночных заведений. Потом, когда улицы опустели, стучал в двери притонов, где обитали опустившиеся, жалкие вроде него людишки без гроша в кармане.
Может, хотя бы для себя раздобыл наркотиков? Иначе скоро станет как тряпка.
- Я могу идти?
- Спасибо. Ты хорошо поработал.
- Не думаю, что он убил графиню.
- Я тоже.
- Вы его посадите?
- Посмотрим.
Лоньон ушел, и Мегрэ распахнул дверь инспекторской. Открытый чемодан лежал на полу. Филипп, чье рыхлое лицо напоминало расплавленную свечу, машинально поднимал руки, стоило кому-нибудь сделать малейшее движение, - он боялся, что его ударят.
Ни один из присутствующих не отнесся к нему с сочувствием, на всех лицах было только отвращение.
В чемодане оказалось поношенное белье, смена носков, пузырьки с лекарствами - Мегрэ понюхал: не героин ли? - и несколько тетрадей.
Он полистал их. Стихи, вернее, обрывки фраз - бредни наркомана.
- Пойдем! - приказал комиссар.
Филипп прошел перед ним так, словно ожидал получить коленом под зад. Должно быть, привык к этому. Ведь даже на Монмартре не все переносят подобных субчиков и не упускают случая наподдать им.
Мегрэ сел, не предложив сесть парню, и тот стоял, шмыгая носом и раздражающе подрагивая ноздрями.
- Графиня была твоей любовницей?
- Моей заступницей.
Голос его, интонация выдавали педераста.
- Ты хочешь сказать, что не спал с ней?
- Она интересовалась моей работой.
- Она давала тебе деньги?
- Помогала жить.
- И много давала?
- Она не была богата.
Это подтверждал и его хорошо скроенный, но затасканный синий двубортный костюм. Обувь, видимо, ему кто-то дал: лакированные туфли подходили скорее к смокингу, чем к грязному плащу.
- Почему ты хотел удрать в Бельгию?
Он ответил не сразу, сначала посмотрел на дверь соседнего кабинета, будто опасаясь, что Мегрэ позовет пару крепких ребят и устроит ему хорошую взбучку. Возможно, так оно и было во время предыдущих арестов.
- Я не сделал ничего плохого и не понимаю, почему меня задержали.
- Ты гомик?
В душе, как все педерасты, он этим гордился, и непроизвольная улыбка тронула его чрезмерно красные губы. Кто знает, может, ему, наоборот, нравилось получать трепку от настоящих мужчин.
- Не хочешь отвечать?
- У меня есть друзья.
- А подружки?
- Это не одно и то же.
- Если я правильно понял, друзья - для удовольствия, а дамы преклонного возраста - для материального обеспечения?
- Они ценят мое общество.
- И много у тебя таких?
- Три-четыре.
- Все твои заступницы?
Приходилось сдерживаться, чтобы говорить с ним нормальным голосом и смотреть на него как на равного себе.
- Они мне иногда помогают.
- Все колются?
И тут, когда Филипп, не ответив, отвернулся, Мегрэ разозлился. Он не вскочил, не стал трясти парня за грязный воротник плаща, но голос его стал глухим, а речь отрывистой.
- Послушай! Мое терпение сейчас лопнет, и я - не Лоньон. Или ты будешь говорить, или я надолго упрячу тебя за решетку. Но сначала ты объяснишься с моими ребятами.
- Вы хотите сказать, что они изобьют меня?
- Они сделают с тобой все, что им вздумается.
- Не имеете права.
- А ты не имеешь права портить пейзаж. Теперь же постарайся отвечать. Ты давно знаешь графиню?
- С полгода.
- Где познакомились?
- В маленьком баре на улице Виктор-Массе, почти напротив ее дома.