- Выверни карманы.
- Инспектор Лоньон уже проверял.
- Выверни еще разок.
Филипп вытащил грязный носовой платок, два ключа на колечке (один от чемодана), перочинный нож, кошелек, маленькую коробочку с пилюлями, бумажник, записную книжку и шприц в игольнике.
Мегрэ полистал потрепанную записную книжку с пожелтевшими страницами, исписанную адресами и телефонами. Почти никаких фамилий, только инициалы да имена. Оскара среди них не оказалось.
- Узнав об убийстве графини, ты подумал, что тебя заподозрят?
- Именно так и бывает.
- И решил удрать в Бельгию? У тебя там что, знакомые?
- Я был несколько раз в Брюсселе.
- Кто дал тебе денег?
- Приятель.
- Какой приятель?
- Я не знаю его фамилии.
- Постарайся вспомнить.
- Он врач.
- Доктор Блок?
- Да. Я ничего не нашел. Было уже три часа ночи. Мне стало страшно. Я позвонил ему из бара с улицы Коленкура.
- И что сказал?
- Что я - друг графини и мне срочно нужны деньги.
- Он сразу согласился?
- Я дал понять, что, если меня арестуют, ему грозят неприятности.
- Короче, шантажировал. Он назначил встречу у себя дома?
- Нет, велел идти на улицу Виктор-Массе - он там живет, он, мол, будет ждать на тротуаре.
- Ты больше ничего не просил?
- Он дал мне одну ампулу.
- И ты тут же укололся. Все? Ничего не утаил?
- Я больше ничего не знаю.
- Доктор тоже педераст?
- Нет.
- Откуда знаешь?
Филипп пожал плечами - наивный вопрос.
- Есть хочешь?
- Нет.
- А пить?
Губы молодого человека дрогнули - ему нужно было совсем другое.
Мегрэ словно нехотя встал, открыл дверь в инспекторскую. Случайно там оказался Торранс, широкоплечий здоровяк с огромными, как у мясника, ручищами. Никто, кого ему приходилось допрашивать, даже и подумать не мог, что этот человек - сама нежность.
- Зайди-ка, - попросил комиссар. - Ты сейчас закроешься вот с этим парнем и не выпустишь его до тех пор, пока он не выложит все, что знает. Мне безразлично, сколько на это уйдет времени - день или три. Когда устанешь, тебя заменят.
Филипп, с блуждающим взглядом, запротестовал:
- Я вам все рассказал. За кого вы меня принимаете, за предателя?
И вдруг, словно разгневанная женщина, взвизгнул:
- Вы грубиян! Вы злой! Вы... вы...
Мегрэ посторонился, пропуская его, перемигнулся с Торрансом. Двое мужчин пересекли огромную инспекторскую и скрылись в комнатушке, которую в шутку называли комнатой признаний. По пути Торранс успел бросить Лапуэнту:
- Пришли мне пива и бутербродов. Оставшись с коллегами, Мегрэ потянулся, фыркнул и собрался открыть окно.
- Итак, ребята!..
Только сейчас он заметил, что вернулся Люкас.
- Она снова здесь, шеф, и ждет вас.
- Тетушка из Лизьё? Кстати, как она себя вела?
- Как всякая старушка, упивающаяся похоронами других. Не потребовалось ни уксуса, ни нюхательной соли. Она спокойно осмотрела тело с головы до ног и в середине осмотра, вздрогнув, спросила:
- Почему ей сбрили волосы?
Я ответил, что это не мы, и она чуть не задохнулась. Указав на родимое пятно на ступне, сказала:
- Видите? Но даже без этого я узнала бы ее. Потом, уже уходя, вдруг заявила:
- Я с вами. Мне надо поговорить с комиссаром. Она в приемной, и легко от нее не отделаться.
Малыш Лапуэнт держал телефонную трубку, но связь, по-видимому, была плохой.
- Ницца?
Тот кивнул. Жанвье еще не появился. Мегрэ вернулся к себе в кабинет и позвонил, чтобы к нему проводили даму из Лизьё.
- Вы хотите мне что-то сказать?
- Не уверена, заинтересует ли вас это. По дороге на меня нахлынули воспоминания - они, как известно, приходят сами по себе. Боюсь показаться сплетницей, однако...
- Слушаю вас.
- Я все об Анне Мари. Сегодня утром я вам сказала, что она покинула Лизьё пять лет назад и мать ее ни разу не попыталась узнать, что с ней стало. Чудовищно со стороны матери, между нами говоря.
Оставалось только ждать. Торопить посетительницу не имело смысла.
- Разумеется, об этом много судачили. Лизьё - маленький городок, ничего не скроешь. И вот одна женщина - я ей полностью доверяю, которая каждую неделю ездит в Кап по торговым делам, клялась мне своим мужем, что незадолго до отъезда Анны Мари она встретила девчонку в Кане как раз в тот момент, когда та заходила к врачу.
С довольным видом дама выдержала паузу, удивляясь, почему ей не задают вопросов, и, вздохнув, продолжила:
- И не к простому врачу, а к доктору Потю, акушеру.
- Иначе говоря, вы предполагаете, что ваша племянница уехала из-за беременности?
- Прошел такой слух, и все гадали, кто же отец?
- Его удалось установить?
- Называли разные имена, и выбор был богатый. Но у меня на все свое мнение, поэтому я и вернулась. Мой долг - помочь раскрыть истину.
Ей начинало казаться, что, вопреки расхожим утверждениям, полиция не особенно любопытна, поскольку Мегрэ ничуть ей не помогал: к разговору не подталкивал и слушал с равнодушием старого духовника, дремлющего в исповедальне.
Она продолжала так, будто выкладывала нечто чрезвычайно важное:
- Анна Мари всегда страдала горлом: каждой зимой несколько ангин. Ей удалили миндалины, но дело не улучшилось. В тот год, как сейчас помню, невестка решила отвезти ее полечиться в Ла Бурбуль *, там специализируются на болезнях горла.
Мегрэ вспомнил хрипловатый голос Арлетты, что отнес на счет алкоголя, сигарет и бессонных ночей.
- Когда она покинула Лизьё, еще ничего не было заметно, значит, беременность не превышала трех-четырех месяцев максимум. К тому же она всегда носила узкие платья. Так вот, это в точности совпадает с ее пребыванием в Ла Бурбуле. Именно там, я уверена, она встретила кого-то, кто сделал ей ребенка, и теперь отправилась на поиски своего любовника. Будь им один из местных, он бы заставил ее пойти на аборт иди же уехал вместе с ней.
Мегрэ не спеша раскурил трубку. Он чувствовал себя разбитым, словно после долгого перехода, но сейчас не от ходьбы - от отвращения. Как с Филиппом. Ему хотелось открыть окно.
* Курорт в департаменте Пюи-де-Дом.
- Вы, полагаю, вернетесь домой?
- Не сегодня. Возможно, на несколько дней задержусь в Париже. Здесь у меня друзья, есть где остановиться. Я вам оставлю адрес.