- А другая версия? Шеф уже догадался.
- Вы и сами поняли. Нельзя доверяться наркоману. Филипп пока еще ничего не сказал, но где гарантия, что он и дальше будет молчать? Оскар это знает.
- И постарается его убрать.
- Вот именно! Я не хотел рисковать, не поговорив с вами.
- Вы сможете предотвратить преступление?
- Приму все меры предосторожности. У Бонвуазена нет револьвера: много шуму, его он, по-моему, не любит.
- Когда вы собираетесь отпустить свидетеля?
- Вечером, как стемнеет. Легче установить скрытое наблюдение. Я пошлю за ним столько людей, сколько потребуется. В конце концов, если случится несчастье, - невелика потеря.
- Хотелось бы обойтись без этого.
- Мне тоже. Они помолчали.
- Решайте сами, Мегрэ, - вздохнул начальник уголовной полиции. Желаю удачи.
- Вы оказались правы, шеф.
- Докладывай.
Лапуэнту так нравилось играть значительную роль в расследовании, что он почти забыл о смерти Арлетты.
- Ответ пришел моментально. Оскар Бонвуазен - уроженец Мон-Дора. Его отец -портье гостиницы, мать - горничная. Карьеру начал рассыльным. Потом уехал и вернулся лет десять назад, купив шале, но не в самом Мои-Доре, а рядышком, в Ла-Бурбуле.
- Он там живет постоянно?
- Нет. Только летом, иногда несколько дней зимой.
- Женат?
- Холостяк. У него еще мать жива.
- Она живет с сыном в шале?
- Нет. У нее своя квартирка в городе, но он, кажется, ей помогает. И вообще, Оскар создает впечатление человека состоятельного, у которого солидное дело в Париже.
- Приметы?
- Совпадают.
- Не возьмешься за одно серьезное поручение?
- О чем вы говорите, шеф!
- Даже если задание опасное и чрезвычайно ответственное?
Охваченный, видимо, порывом горячей любви к Арлетте, Лапуэнт с пафосом произнес:
- Мне безразлично, убьют меня или нет.
- Не об этом речь. Важно не допустить убийства кое-кого другого. Поэтому крайне необходимо не выдать, что ты - полицейский.
- Думаете, я сумею?
- Сходи в гардеробную. Подбери что-нибудь из одежды профессионального безработного, который ищет работу в надежде ее не найти. Надень кепи, а не шляпу. Пивное, ничего лишнего.
Вернулся Жанвье, и комиссар проинструктировал его примерно так же.
- Оденься под служащего, возвращающегося домой.
Он отобрал еще двоих инспекторов, которых Филипп раньше не видел, а потом, собрав всех четверых в своем кабинете перед планом Монмартра, объяснил им задачу.
День быстро подходил к концу. На Набережной и на бульваре Сен-Мишель зажглись огни.
Мегрэ хотел дождаться темноты, но на пустынных улицах преследование Филиппа усложнилось бы, рискуя вызвать у парня подозрения и - главное вспугнуть Бонвуазена.
- Торранс, на минутку.
Тот взорвался:
- Все, хватит! Меня тошнит от него. Пусть им занимается кто-нибудь другой, кому нравится, но я...
- Минут через пять заканчивай.
- Что, отпускаем?
- Как только выйдут вечерние газеты.
- А какая связь между ним и газетами?
- Они сообщат, что его безрезультатно допрашивали несколько часов подряд.
- Понял.
- Потряси его еще немного, а потом верни манатки и гони в три шеи да накажи вести себя хорошо.
- Иглу тоже отдать?
- И иглу, и деньги.
Торранс взглянул на присутствующих.
- Уж не потому ли они вырядились как на карнавал?
Один из инспекторов взял такси и устроился в нем неподалеку от входа в уголовную полицию. Другие заняли свои места в стратегических пунктах.
Мегрэ в это время успел связаться с отделом по борьбе с наркотиками и с комиссариатом на улице Ларошфуко.
Из комнатушки, дверь которой оставалась приоткрытой, доносился громовой голос Торранса - тот с наслаждением бросал в лицо Филиппу все, что о нем думал.
- Я тебя даже пальцем не трону, чтобы не доводить до экстаза, понял? После тебя кабинет придется дезинфицировать. Давай одевайся.
- Вы меня отпускаете?
- Ты нам всем глаза намозолил. Надоел до ужаса. Собирай причиндалы и катись отсюда, дерьмо!
- А зачем толкаться-то?
- Я тебя не толкаю.
- И что толку кричать?
- Пошел вон!
- Ухожу, ухожу... Благодарю вас.
Дверь распахнулась и с грохотом закрылась снова. Коридор уголовной полиции был пуст. Только в плохо освещенной приемной ожидали два-три человека.
Фигура Филиппа, словно насекомое в поисках выхода, вырисовывалась в длинном пыльном коридоре.
Сквозь узенькую щель в дверях Мегрэ наблюдал за парнем до тех пор, пока тот не вышел на лестничную площадку.
И все-таки душа у комиссара была не на месте. Он закрыл дверь, повернулся к Торрансу, который расслаблялся, словно актер после спектакля. Торранс заметил, что комиссар озабочен, взволнован.
- Думаете, клюнет?
- Надеюсь, хотя кто его знает.
- Первым делом он бросится доставать морфий.
- Разумеется.
- Вы знаете куда?
- К доктору Блоку.
- И тот даст?
- Я запретил доктору давать Филиппу наркотики, вряд ли он посмеет не подчиниться.
- А потом?
- Увидим. Я буду на Монмартре. Наши в курсе, где меня искать. Ты останешься здесь. В случае чего звони в "Пикреттс".
- Иначе говоря, мне снова жевать бутерброды. Ну да ладно. По крайней мере не в компании с гомиком.
Мегрэ надел пальто и шляпу, выбрал на письменном столе две трубки, сунул в карман.
Прежде чем взять такси и отправиться на Пигаль, он зашел в "Дофину" пропустить рюмочку коньяка. Головная боль утихла, но он уже знал, что завтра утром все повторится снова.
С фасада наконец-то сняли фотографии Арлетты. Вместо нее взяли другую девушку, которая должна была исполнять тот же номер, и, вероятно, в том же самом платье, что ее предшественница. Однако Бетти не ошиблась: роль оказалась трудной; девица была совсем юная, в теле и, в общем-то, миленькая, но даже на фотографии, где она раздевалась, выглядела вызывающе вульгарно, напоминая непристойные открытки или же плохо выполненные обнаженные натуры на палатках ярмарочных балаганов.
Мегрэ толкнул дверь. Одна лампа горела в баре, вторая - в другом конце длинного темного зала. И там, в глубине, Фред, в белом свитере с подвернутым воротником, в больших черепаховых очках, читал вечернюю газету.
Их квартирка была настолько тесной, что днем. Альфонси использовали кабаре и как столовую, и как гостиную. Вечером же, во время аперитива, сюда на стаканчик изредка заглядывали и посетители, ставшие уже друзьями.