Он, разумеется, понимал. Здесь оказывались те, кто, побродив по Монмартру, но не получив желаемого, надеялся на последний шанс.
- Большинство ваших посетителей приходят, должно быть, уже нетрезвыми?
- Конечно.
- А вчера ночью много было народу?
- В понедельник-то? Почти никого.
- Оттуда, где вы сидите, можно видеть зал?
Она указала ему в глубине, слева от эстрады, дверь с надписью "Туалеты". На другой двери, справа, в пандан первой, надписи не было.
- Я почти все время там. Мы, в общем-то, не готовим, но случается, посетители заказывают иногда луковый суп, гусиный паштет или холодного лангуста. Вот я и иду на кухню.
- А в остальное время находитесь в зале?
- Чаще всего. Наблюдаю за девочками и в подходящий момент подхожу с коробкой конфет, цветами или атласной куколкой. Да вы и сами знаете, как это делается.
Она не собиралась лукавить. Сняв тапочку с распухшей бесформенной ноги, женщина сидела с явным облегчением на лице.
- Что еще вы хотите узнать? Нет, я вас не тороплю, но скоро будить Фреда. Он мужчина и должен спать больше меня.
- В котором часу вы легли?
- Около пяти. Иногда задерживаемся и до семи.
- А когда встали?
- Час назад. Как раз успела подмести.
- Ваш муж лег вместе с вами?
- На пять минут раньше.
- Утром он никуда не выходил?
- Не вылезал из постели.
Почувствовав, с какой настойчивостью комиссар расспрашивает ее о муже, она заволновалась.
- Надеюсь, вы пришли не из-за него?
- Нет. Меня интересуют двое мужчин, которые были здесь ночью, около двух часов, и сидели в одном из кабинетов. Не заметили?
- Двое мужчин?
Она окинула взглядом столики, словно пытаясь вспомнить.
- Не скажете, где находилась Арлетта перед вторым своим выходом?
- Сидела с молодым человеком. Я даже шепнула ей, что она напрасно теряет время.
- Он часто приходит?
- За последнее время я видела его раза три-четыре. Да, бывает: зайдет человек сюда и влюбится в какую-нибудь из наших девочек. А я им постоянно твержу: если подфартит, уходите, но чтобы ваши кавалеры здесь снова не появлялись. Они сидели спиной к улице в третьем от нас кабинете, в шестерке. Я наблюдала за ними со своего места. Он держал ее за руки и что-то рассказывал, млея от восторга, как, впрочем, все в таких случаях.
- А кто был в соседнем кабинете?
- Никого.
- За весь вечер?
- Это легко проверить: столы еще не протерты. Если там кто-то был, в пепельнице должны остаться окурки, а на столе - следы бокалов.
Проверять пошел сам Мегрэ - она не шелохнулась.
- Чисто.
- В другие дни я не была бы столь категорична, но по понедельникам так мало народу, что мы даже подумываем вообще не открываться. Посетителей вчера набралось едва ли с дюжину, представляете? Муж вам подтвердит.
- Вы знаете Оскара? - неожиданно спросил Мегрэ.
Лицо ее осталось непроницаемым, но у комиссара сложилось впечатление, что откровенности в ней поубавилось.
- Какого Оскара?
- Пожилого, маленького, коренастого, седого.
- Мне это ничего не говорит. Мясника зовут Оскаром, но он высоченный брюнет с усами. Может, муж знает?
- Будьте добры, позовите его.
Мегрэ остался один в этом красном тоннеле, в конце которого светло-серым экраном вырисовывался прямоугольник двери, где возникали расплывчатые персонажи старого видового фильма.
Прямо перед ним, на стене, висела фотография Арлетты в неизменном черном платье, таком облегающем, что она казалась более обнаженной, чем на непристойных снимках у него в кармане.
Сегодня утром, в кабинете Люкаса, он едва обратил на нее внимание. Обыкновенная ночная пташка, каких множество. Но Мегрэ поразила молодость женщины, и что-то в ней насторожило его. Он все еще слышал усталый голос - такой бывает у них поутру, после вина и сигарет,-видел беспокойные глаза, вспомнил, как машинально взглянул на ее грудь, и, главное, вновь почувствовал запах женщины, запах постели, исходивший от нее.
Ему редко приходилось встречать столь сексуальную женщину, и это контрастировало с ее встревоженным девчоночьим взглядом, а еще больше с квартиркой, где он только что побывал: навощеный паркет, шкаф со швабрами, ящик для продуктов за окном.
- Фред сейчас спустится.
- Вы спросили у него?
- Только одно: видел ли он двоих мужчин. Не помнит. И даже почти уверен: за этим столиком двоих мужчин не было. Это четвертый. Мы обозначаем столики номерами. За пятым сидел американец-он выпил почти целую бутылку виски, за одиннадцатым - веселилась компания с женщинами. Дезире, официант, может вам вечером подтвердить.
- Где он живет?
- Где-то в пригороде. Точно не скажу. Утром уезжает домой с вокзала Сен-Лазар.
- Кто еще у вас работает?
- Кузнечик. Он и зазывала, и рассыльный, и проспекты при случае раздает. Еще музыканты, девочки.
- Сколько девочек?
- Кроме Арлетты - Бетти Брюс - акробатический танец, ее фотография слева - и Таня. До и после своего номера она играет на пианино. Больше никого. Заходят, конечно, девочки с улицы выпить стаканчик или подцепить кого-нибудь, но они чужие. Мы же - одна семья. У нас с Фредом нет амбиций - поднакопим деньжат и уедем на покой к себе, в Буживаль. А вот и он!
Из кухни, надевая пиджак на рубашку без воротничка, вышел мужчина лет пятидесяти, невысокий, коренастый, моложавый, темноволосый, с серебристыми висками. Вероятно, он схватил первое, что попалось, поскольку к брюкам от смокинга надел шлепанцы на босу ногу. На вид спокоен, даже, пожалуй, больше, чем его жена. Разумеется, он слышал о Мегрэ, но видел его впервые и поэтому шел медленно, желая доставить себе удовольствие рассмотреть комиссара.
- Фред Альфонси, - представился он, протягивая руку. - Моя жена вам ничего не предложила?
Как бы для очистки совести он подошел к столику номер четыре, провел по нему рукой.
- Вы правда ничего не хотите? Не возражаете, если Роза приготовит мне чашечку кофе?
Отправив супругу на кухню, он сел напротив комиссара и, локти на стол, выжидательно молчал.