– Подвешенность – отстой, – сказал Макс.
– «Никто не может иначе» – повествует кодекс. Вы не могли иначе, поэтому сожалеть о содеянном или упущенном – бессмысленно. В прошлом вы были как раз тем самым человеком, который мог провести эту жизнь именно так, как уже ее провел. Если бы было иначе, это были бы не вы, а какой-то другой человек с другой жизнью. Если вы можете встать и начать что-то делать – вставайте и делайте. Если не можете, и вам проще молча и пассивно сидеть, ничего не предпринимая, пусть и этот выбор будет твердым и сознательным.
– Речь о смирении? – спросил Тим.
Вальтер кивнул и продолжил:
– В сущности, весь ваш жизненный выбор развивается в двух направлениях: вы либо решаете проблемы, либо остаетесь пассивными. В пассивном бездействии вы либо успокаиваетесь и смиренно принимаете обстоятельства, либо совершаете глупость, – Вальтер бегло глянул на Анну, – и начинаете совершенно бессмысленные терзания о своей несчастной судьбе.
– Правильно, – сказал Макс. – Зачем действовать и решать проблемы, если вместо этого можно просто попереживать об этом?
– Вот именно! – расцвел наставник – видимо этот пример ему понравился. – Зачем исправлять ошибки, если вместо этого можно просто помучить себя виной? Зачем что-то менять, если вместо этого можно себя пожалеть, и тихонько поплакать в кладовке? Зачем отстаивать свое мнение, если можно молча обидеться, и повыть на луну гордом одиночестве? Зачем столько лишних телодвижений, если можно просто надуть губки? Свалить ответственность за свою жизнь на «обстоятельства» – проще и эффективней. Так что, дерзайте! – Вальтер сиял.
И вдруг Анна вспрыснула губами и захохотала. Ее смех начал менять тональности, искристо переливаясь на ветру от низкого альта до высокого сопрано. Мы все невольно подключились. Макс щурился, широко раскрыв рот в тихом хохоте. Тим закрывал лицо ладонями, издавая неприличные звуки. Давид смеялся громче всех. Даже у Хлои и Вальтера выступили слезы. Никогда не видел их в таком состоянии. Мы смеялись минут десять. Затем Вальтер предложил сделать небольшой перерыв.
Все разошлись в разные стороны. Я смотрел на далекий горизонт и вспоминал пустыню. «Неужели просто сон? Красивый сон… А вдруг? Вдруг и эта степь мне только привиделась?» И я постарался осознать этот момент, и запомнить его навсегда, чтобы в памяти моей остался след происходящей со мной здесь и сейчас реальности.
– Вы все уже, наверное, поняли, – продолжил наставник, когда мы вернулись на места, – что практически в любом частном случае настоящая проблема – это не событие, а наша завышенная самооценка. Почти все, что мы говорим и делаем в неформальной обстановке можно свести к самоутверждению собственной важности. Каждое слово – нелепый выпендреж пылинки на фоне вечности. И эта моя речь – не исключение. Чувство собственной важности – переживание, с которым любые церемонии и компромиссы выходят боком. Мы способны в любой ситуации придумать тысячи оправданий, чтобы сохранить видимость своей важности. Мы действуем, чтобы доказать себе свою важность. Мы бездействуем, чтобы перемены не тревожили наш авторитет. Мы делаем все, чтобы сохранить свои надуманные серьезные представления о своей величественной персоне. Любая ситуация, где простые решения подменяются эмоциональными рассуждениями – явный признак самообмана, которым человек защищает свою важность.
– А если прилагаешь усилия, а проблемы не решаются? – спросил Давид.
– Остается только расслабиться и получать удовольствие, – Вальтер развел руками.
– И при любом раскладе тешишь самолюбие?
– Это – базовый рефлекс личности. Пока есть самооценка, ты остаешься ее слугой.
– А можно как-нибудь сделать так, чтобы совсем не унижаться, а только возвышаться и чувствовать, какой ты крутой и продвинутый?
– Во-во! – подключился Макс. – И меня тоже интересует этот вопрос!
– Начинающие Наполеоны, – пробурчала Анна.
– Все только этого и хотят, – печально ответил Вальтер, – будто это реально достижимо. Это самый большой самообман. Чтобы вы не делали, вы делаете это со своей жизнью. Когда человек возвышается над кем-то, он в то же самое время – унижает самого себя. Именно поэтому следует избегать психологического господства и самовозвеличивания. Эти крайности наряду с унижением происходят единовременно с одним и тем же человеком.
– Не совсем понятно, – сказал я. – Унижения происходит одновременно с возвышением? Я как-то не замечал.