Пройдя до конца этого зала, я нашел единственную дверь, которая привела меня в лабиринт, освещенный красноватыми прожилками света. Здесь было немногим больше жизни, но ощущалась какая-то дикая интенсивная опасность. Я «кожей» чуял, что в лабиринте этом могут повстречаться неведомые хищные твари – кто, или что именно я не знал – просто чувствовал. И вдруг я заметил, что стены лабиринта как бы дышат – они слегка вздувались, придавливая и размывая красные прожилки света, и медленно выравнивались. Казалось, это место – древняя обитель обнаженных реактивных инстинктов и запретная для человека территория. Я чувствовал, что не должен здесь находиться. Страх сменился ощущением какой-то непостижимо-далекой ярости, исходящей из окружающего пространства. А может быть, я сам проецировал свою ярость, приписывая это темное чувство кровавому лабиринту.
Узкие дорожки стали перемежаться залами, где тусклый свет становился чуть ярче. Я никак не мог понять – какого цвета здесь стены. Иногда, казалось, они имеют телесный оттенок. Затем этот цвет как бы преломлялся в иризирующий черный с легкими переливами от темно-коричневого до ярко-оранжевого. Я ходил по этим лабиринтам долгое время, и ощущение опасности не покидало меня. Я чувствовал присутствие жизни – дикой и пугающей, словно нечто примитивное народилось посреди жуткого хаоса и теперь мечется в этой изначальной безопорности в поисках убежища.
Постепенно ощущение исходящей из пространства ярости начало стихать, и я ощутил утонченное любопытство. Опять же не свое. Это было сродни тонкому интересу, который растекался по окружающему пространству, словно жизнь заинтересовалась собою.
В какой-то момент, пройдя по длинному коридору, я неожиданно вышел к подъемнику. И… о чудо! Он работал. Створки лифта раскрылись, и я начал подниматься на некогда ненавистную поверхность земли. Сейчас она представлялась мне глотком воздуха после длительного удушья. Гул поднимающегося лифта на фоне абсолютной тишины казался громогласным. «Она его услышала… Но сейчас ей придется постараться, чтобы догнать меня».
Створки раскрылись, и я увидел небольшую темную комнату с потрескавшимися стенами. Единственным источником света были огоньки подъемника. Не хотелось покидать этот маленький островок света, но я помнил, откуда пришел. Позади – адский туннель ярости, а за ним – тьма. Следовало продолжать двигаться.
Выйдя из комнаты, я обнаружил очередной черный коридор, который вел к ночному городу, освещенному светом луны. Следуя по коридору, я снова ощутил страх, словно из его темных проходов могла вырваться незримая темная сила, и утянуть за собой в пустые черные лабиринты вечной безысходности. Но, как и прежде, здесь меня сопровождала абсолютная тишина.
Мирской мегаполис изменился до неузнаваемости. Город стал выше и величественней. На место бледных многоэтажек пришли широченные небоскребы, напоминающие грандиозные циклопические дворцы. По всей видимости, мирянам стало небезразлично, как выглядит их уставшее от серости селение. Вот только самих мирян здесь больше не было. Также как и Цитадель, этот город оказался совершено пуст. И только свистящий ветер был моим единственным спутником.
Я по-прежнему чувствовал непостижимым образом, куда мне нужно идти. Страх подгонял, а любопытство притягивало. Любая двойственность держится на собственном контрасте. И если уходил я от страха, за которым маячила смерть, то невидимым магнитом, который притягивал меня к себе силой любопытства, перерастающего в завораживающее удивление, был 2И – я это чувствовал как нечто очевидное.
Я прошел несколько темных кварталов. Каждый был уставлен разномастными гигантскими кубами небоскребов. Они не были покрыты привычными плоскими полотнищами стекла, а представляли собой подобие монументальных парадных палаццо, царственно возвышавшихся до темного неба.
После двух часов пути по ночному городу я продрог, и ощущал усталость. Пройдя мимо темного тоннеля с уходящими вдаль рельсами, я оказался рядом с очередным итальянским особняком исполинских размеров. У входа были массивные парадные ступеньки, увенчанные высокими сводами по краям. Я зашел в здание, и поднялся по каменной лестнице на второй этаж. Зайдя в ближайшую комнату, я увидел, как сквозь два огромных разбитых окна лунный свет падает на мраморный пол, выложенный черно-белой шахматкой. Между окнами стоял черный кожаный диван, покрытый копотью. Небрежено расчистив себе место на этом заброшенном лежбище, я прилег и сразу заснул.