На душе у меня скребли тревожные проекции – старший наставник меня даже не предостерегал, а откровенно пугал. «Должно быть, это какая-то хитрая манипуляция, – подумал я».
– А почему вы заговорили о справедливости? – раздраженно поинтересовался я.
– Потому что, глядя в информационный коктейль твоей судьбы, я вижу приближающийся к употреблению слой, в котором эта тема станет для тебя актуальной.
– А вы можете говорить конкретней? – спросил я сердито-расстроенным голосом. – А то загадками, знаете, непонятно…
– Конкретней нельзя. Это – против правила.
– А что за правило такое? Это хоть можете рассказать? – попросил я.
– Чтобы эффективно отрабатывать карму, ты должен поверить в ее реалистичность.
«То есть в серьезность, – додумал я».
– На практике, ты должен поверить, что твоя жизнь – это и есть окончательная реальность, – говорил он, невозмутимо глядя мне в глаза. – В общем-то, ты, итак в это веришь, а чтобы вера твоя была крепкой, ты ничего не знаешь, а вернее – не помнишь о том, что было до твоего рождения, и как может стать после смерти.
– Вы сказали, что говорить конкретней – против правила. А вот сейчас вы это правило нарушаете, – я начинал гневаться.
– Вовсе нет. Ты ведь мне не веришь, – ответил он с пониманием на лице. – Мои слова для тебя – непроверенная теория, которую твой рациональный разум на всякий случай отфильтровывает, отправляя в раздел «сомнительное».
– В этом вы правы, – признался я. – Встречал людей, которые верят в концы света, в духов и прочую белиберду. Ведь очевидно же, что верят-то они в собственные проекции. А если реальные духи и существуют, то отличить их от проекций – то есть от собственных глюков, слепцы не способны. И эта ваша теория, похожая на всеобщий заговор, мне кажется такой же приглюченной проекцией. И вот теперь… я понимаю, что значит работать с проекциями при помощи Таро, – нахально подытожил я.
Мне удалось убедить себя, что весь этот расклад по картам – одна большая несправедливая случайность. Карты могли лечь, как угодно. Почему я должен доверять случаю? И почему, собственно, я должен доверять проекциям Рафаила, которые он на этот случай спроецировал? Мой разум меня успокаивал.
– Я думаю, ты поступаешь не только разумно, но и мудро, не доверяя непроверенным лично теориям, – ответил Рафаил. – Блажен, кто верует в Бога. Жалок – верующий в его смертные тени.
На это высказывание я не стал отвечать. И снова после беседы со старшим наставником у меня оставались весьма противоречивые ощущения.
– Судя по всему, Тэо, увидимся мы нескоро, – сказал он отстраненно, когда мы прощались.
– Вы куда-то уезжаете? – удивился я.
Рафаил отрицательно покачал головой, дружелюбно улыбнулся и закрыл дверь.
Новости
За двенадцать дней до озарения
Я несколько дней не мог дозвониться до Сони – она не брала трубку. Настроение было паршивое – все казалось каким-то бессмысленно-пустым и мрачным. Заниматься учебой не хотелось, я валялся на диване, бесцельно разглядывая очертания мебели, и ощущал себя одиноким. В голову настырно лезли философские мысли о цели собственного существования. Никакой конечной цели у существования мне не представлялось. Допрашивать об этом наставников было стыдно, да и мне самому в конечном итоге как будто стало очевидным, что никакого самостоятельного смысла у жизни вообще быть не может. Все цели – относительны и преходящи, а потому не имеют никакого значения.
Я начал анализировать свою жизнь, и понял, что впервые с таким переживанием столкнулся, когда начал взрослеть, когда понял, что могу сам решать, как и ради чего мне жить. Жизнь для себя мне казалась пустой. «Значит, думал я, чтобы жизнь удовлетворяла, надо жить ради чего-то, превосходящего мою маленькую личность с ее мелкими потребностями». Превосходным примером для такого вытеснения смысла вовне казался Бог – глобальная абстрактно-мистическая фигура – Творец и судья собственному творению. «Если человек сотворен Богом, значит, смысл жизни связан с целью Творца. Смысл – это причина, по которой я существую. Однако причина эта мне неизвестна. Что же такого полезного делает человек для своего Творца? Зачем он нас сотворил?»