– Я не понимаю, – возмутилась Анна, – вы что, против труда?
– Не понимаешь, – согласился Вальтер, – я совсем не против труда.
– Тогда о чем вообще речь?
– О том, что никто никому ничего не обязан и не должен, а вся эта вымученная рабская подневольность происходит до тех пор, пока человек не увидит, что он сам ее создал, – Вальтер сделал акцент на «сам». – Пока вы не принимаете ответственность за себя, за свои переживания и свои решения, вы остаетесь пассивными жертвами обстоятельств. И признавать этот обидный факт отказываетесь, потому что он – унижает ваше раздутое самомнение.
Анна нахмурилась, но ничего не ответила.
– Жертва не умеет действовать. Она ждет, что все сложится как-нибудь само собой – как-нибудь обойдется, уляжется и обустроится без ее активного участия. Но как-то почему-то обычно ничего толкового само собою не случается. Почему-то чаще всего для конструктивных перемен необходимы сознательные усилия. Чудеса, наследства и другие дары судьбы я в расчет не беру. Речь идет о переменах, которые мы создаем сами своими сознательными решениями. Ничего не изменится, пока вы сами не начнете делать свой сознательный выбор.
– А почему мы можем не захотеть делать этот выбор? – спросил Давид.
– Потому что делать свой выбор – страшно! Это – большая ответственность! – Вальтер расширил глаза, изображая испуганным взглядом большую ответственность. – Это – слишком по-взрослому. Ведь куда проще забыться и увязнуть в привычном болоте, погрузиться в заботы, отупляющие повседневные развлечения, и не высовываться из аквариума обыденности просто потому, что реальность может оказаться слишком реальной в сравнении с вашими фантазиями о себе и своих достоинствах.
– Вальтер, а вы случайно не собираетесь нас в лесу оставить? – поинтересовался Макс.
– Если бы за это не наказывали, уже давно бы оставил… на недельку-другую.
Экспресс остановился.
– Приехали, вылезаем.
Мы вышли на небольшую каменную платформу, и прошли к элеватору. Пол в лифте к моему недоумению порос густой зеленой травой, а стены испещряли темные пятна. Поднявшись, мы оказались на поверхности, и как всегда внезапно слепящий солнечный свет ударил своим сладким теплом в глаза. Когда зрение вернулось, я обнаружил, что стою вместе со всеми посреди бескрайней травяной поверхности, залитой косыми розово-золотистыми лучами низкого вечернего солнца. Прохладный ветер волнами развевал темно-зеленый травяной океан – будто огромный призрак – он с безудержной свободой носился по безбрежной вечерней степи.
– Какая красота, – восхитилась Анна. – А как свежо! – ветер крал окончания ее слов.
– А мы далеко от Цитадели? – обеспокоился я.
– Далеко, – удовлетворенно ответил Вальтер.
«Слава Богу, в теле есть датчики, – мне было тревожно в этой чужой и далекой от повседневной жизни местности. Наверное, так же чувствуют себя европейские туристы на экскурсии с гидом в какой-нибудь Внутренней Монголии, – подумалось мне».
Наставник порыскал в траве, и приволок складные стулья, обернутые камуфляжной пеленой. Видимо он не впервые проводил здесь занятия.
– Вопросы по услышанному есть? – спросил он, когда мы расселись.
– Похоже у меня блокировка, – сказал Давид. – Не могу понять, разве решать привычные заботы – не является достойным занятием для отца, мужа, сына и просто человека? Конечно, при этом не особо высовываешься, как вы сказали, из «привычного аквариума обыденности», потому что есть работа, у кого-то – дети, за которых люди несут ответственность. О какой такой реальной реальности вы говорите? Это же и есть реальность!
– Как-то ты Давидик, совсем не въехал в тему, – сказал сурово наставник, – тупишь конкретно, – усмехнулся он. – Про блокировку, правда, верно заметил. Речь ведь не о заботах, а сознательном выборе…
– Ну, давайте тогда все расслабимся, – сердито перебила Анна, – и это будет наш сознательный выбор! Как это по-взрослому прийти домой и сказать своей семье: «я больше не собираюсь тешить себя фантазиями, что я вам нужна, и что я достойный отпрыск. Больше я не выполняю никаких семейных обязанностей в этом привычном болоте. Теперь я занимаюсь своей жизнью. Ведь это мой выбор! Я самостоятельная!
– И срали мы на работу – с высокой горки! – хохотнул Макс.
– Дело в том, – заговорил Вальтер так тихо, что приходилось прислушиваться, – что человек, заводя семью, поступая на учебу, или устраиваясь на работу, как раз и делает тот самый сознательный выбор, за которой мог бы нести ответственность.
– Значит, – заметил я, – речь даже не о выборе, а о том, насколько сознательно он принимается.