— Все больше причин, по которым она не должна быть здесь. — Тессе даже не нужно было поворачиваться; она и без того узнала голос. Бенедикт Лайтвуд. — Это Великий Совет. Мы не приводим Нечисть в это место. — Его голос был непроницаемым. — Меч Смерти не может быть использован, чтобы заставить говорить ее правду; она не Сумеречный охотник. Какая польза от него или нее здесь?
— Терпение, Бенедикт. — Консул Вэйланд легко держал Меч, как будто он ничего не весил. Его взгляд стал тяжелее. Она почувствовала, что он изучает ее лицо, читая страх в ее глазах. — Мы не собираемся причинять тебе боль, маленькая колдунья, — сказал он. — Соглашение запрещает это.
— Вам не следует называть меня колдуньей, — сказала Тесса. — Я не ношу знак ведьм. — Это странно, говорить это снова, когда она уже была допрошена членами Конклава, а не Консулом собственной персоны. Он был высоким, широкоплечим мужчиной, излучающим силу и авторитет. Эти самые сила и авторитет, которыми Бенедикт Лайтвуд так возмущал Шарлотту.
— Тогда, что ты? — спросил он.
— Она не знает. — Тон Инквизитора был сухим. — Не знают даже Безмолвные Братья.
— Она может сесть, — сказал Консул. — И давать показания, но ее показания будут считаться только наполовину показаниями Сумеречных охотников. — Он повернулся к Бранвеллам. — Тем временем, Генри, ты освобождаешься от допроса на данный момент. Шарлотта, пожалуйста, останьтесь.
Тесса проглотила негодование и пошла, чтобы сесть на передний ряд сидений, где к ней присоединился как в воду опущенный Генри, чьи рыжеватые волосы дико топорщились. Джессамина, которая тоже была здесь, в платье из бледно-коричневого альпака, выглядела скучающей и раздраженной. Тесса села рядом с ней, а Уилл и Джем с другой стороны. Джем был прямо около нее, и поскольку сидения были узкими, она могла чувствовать своими плечами тепло, исходившее от плеч Джема. Сначала Консул действовал как на других совещаниях Анклава.
Шарлотта была вызвана для дачи свидетельских показаний о ночи, когда Анклав напал на цитадель вампира де Куинси, убив его и его последователей, которые там присутствовали, в то время как брат Тессы, Нейт, предал доверие Анклава и позволил Магистру, Акселю Мортмэйну, войти в Институт, где он убил двух слуг и чуть не похитил Тессу. Когда Тесса была вызвана, она сказала тоже самое, что она говорила прежде, что она не знала, где был Нейт, что она не подозревала его, что она не знала ничего о своих способностях до тех пор, пока Темные Сестры не показали их ей, и что она всегда думала, что ее родители были людьми.
— Ричард и Элизабет Грей были тщательно исследованы, — сказал Инквизитор. — Нет никаких доказательств того, что они не были людьми. К тому же мальчик, ее брат — человек. Вполне возможно, что, как и намекнул Мортмэйн, отец девочки демон, но если это так, встает вопрос об отсутствии отметки колдуньи.
— И что самое любопытное в тебе, включая и твою силу, — сказал Консул, посмотрев на Тессу глазами спокойного бледно-голубого цвета. — Ты не имеешь представление о пределах своих возможностей и о том, что они собой представляют? Испытывала ли ты их на вещах Мортмэйна? Чтобы убедиться, что ты сможешь получить доступ к его воспоминаниям и мыслям?
— Да, я… пробовала. С пуговицей, которую он обронил. Это должно было сработать.
— Но?
Она покачала головой.
— Я не смогла сделать это. В ней не было искры, не было… не было жизни. Не было ничего, с чем я могла бы установить связь.
— Удобно, — пробормотал Бенедикт, слишком тихо, чтобы быть услышанным, но Тесса услышала это и покраснела.
Консул указал рукой, что она может занять свое место. Она бросила взгляд на лицо Бенедикта Лайтвуда, пока усаживалась на место; его губы были сжаты в тонкую линию, он был разъярен. Она удивилась, что она могла сказать такого, что так разозлило его.
— И никто не видел и не скрывает Мортмэйна… с пор его ссоры с Мисс Грей в Храме, — продолжил Консул, когда Тесса заняла свое место. Инквизитор перевернул несколько документов, которые были сложены на кафедре. — Его дома обыскали и обнаружили, что они были полностью отчищены от его вещей. Его склады были обысканы с теми же результатами. Даже наши друзья из Скотланд-Ярда провели расследование. Он просто исчез. В буквальном смысле, так наш юный друг Уильям Херондэйл говорит нам. — Уилл улыбнулся блистательно, как будто его похвалили, однако Тесса, видя злобу под улыбкой, подумала о свете, вспыхивающем на режущем крае бритвы. — Мое предложение, — сказал Консул, — Шарлотта и Генри Бранвелл будут под надзором, и в течение следующих трех месяцев их официальные действия, предпринятые от имени Конклава, будут в обязательном порядке проходить через меня для одобрения прежде…
— Милорд Консул. — Сказал из толпы твердый и ясный голос. Головы повернулись; Тесса почувствовала, что это — кто-то прерывает Консула в середине речи — случается не часто. — Если мне будет позволено сказать.
Брови Консула поднялись.
— Бенедикт Лайтвуд, — сказал он. — У тебя был шанс высказаться ранее, в ходе свидетельских показаний.
— Я считаю, что нет доказательств данным свидетельским показаниям, — сказал Бенедикт Лайтвуд. Его клювообразный острый профиль выглядел еще более острым в ведьмином свете. — Я не согласен с вашим предложением.
Консул наклонился к кафедре. Он был большим мужчиной, толстошеим, с впалой грудью, и его крупные руки выглядели так, как будто он мог легко охватить шею Бенедикта одной рукой. Скорее Тесса желала, чтобы он захотел это сделать. Из того, что она узнала о Бенедикте Лайтвуде, он не нравился ей.
— И почему это?
— Я думаю, что вы позволили вашей долгой дружбе с семьей Фэирчайлд сделать вас слепым к недостатками Шарлотты, как главы Института, — сказал Бенедикт, и по комнате прокатился вздох. — Грубые ошибки, совершенные в ночь пятого июля, сделали больше, чем просто смутили Конклав и потеряли Шкатулку. Мы нанесли повреждение нашим отношениям с Лондонской Нечистью из-за бесполезной атаки де Куинси.
— Там уже был целый ряд жалоб, поданных на возмещение ущерба, — прогрохотал Консул. — Но те, будут рассматриваться так, как Закон считает нужным. Возмещение ущерба на самом деле не ваша забота, Бенедикт…
— И, — Бенедикт продолжил, его голос повысился, — хуже всего то, что она позволила опасному преступнику, планирующему навредить и вывести из строя Сумеречных охотников, сбежать, и мы понятия не имеем, где он может быть. Равно как и ответственность за поиск его ложится туда, где она должна быть, на плечи тех, кто его упустил!
Его голос поднимался. В действительности, вся комната потонула в шуме; Шарлотта выглядела встревоженной, Генри сконфуженным, а Уилл разъяренным. Консул, чьи глаза тревожно потемнели, когда Бенедикт упомянул Фэирчайлдов — они, должно быть, семья Шарлотты, поняла Тесса — молчал, пока шум не утих. Только тогда он заговорил:
— Твоя враждебность к лидеру твоего Анклава не делает тебе чести, Бенедикт.
— Приношу свои извинения, Консул. Я не верю, что сохранение Шарлотты Бранвелл, как главы Института — так как мы все знаем, что участие Генри Бранвелла является номинальным по большей части — в интересах Конклава. Я верю, что женщина не может управлять Институтом; женщины думают не с логикой и предусмотрительностью, а эмоциями сердца. У меня нет сомнений, что Шарлотта хорошая и достойная женщина, но мужчина не был бы одурачен таким неубедительным шпионом, как Натаниэль Грей…
— Я был одурачен. — Уилл вскочил на ноги и повернулся, сверкая глазами. — Мы все были. Что за инсинуации вы придумаете обо мне и Джеме, и Генри, Мистер Лайтвуд?
— Ты и Джем дети, — сказал Бенедикт резко. — А Генри ничего не видит дальше своего рабочего стола.
Уилл начал перелезать через спинку кресла; Джем потянул его со всей силой назад в кресло, шипя себе под нос. Джессамин захлопала в ладоши, ее карие глаза блестели.
— Это, наконец-то, стало увлекательным, — воскликнула она. Тесса посмотрела на нее с отвращением.
— Ты слышала это? Он оскорбляет Шарлотту! — сказала она шепотом, но Джессамин отмахнулась от нее.