Днем Агнесса шила для куклы пышное выходное платье, по вечерам учила новым жестам. Во время первой примерки механизм зажевал ткань подола. Пришлось перекраивать в менее впечатляющий, но практичный фасон.
Наконец, все трое признали, что кукла готова. Вечером они собрались в мастерской, поставили механизм на верстак. В ответ на поклон Ореля кукла изящно склонила голову, присела и прошла по столешнице легким танцевальным шагом. Несколько раз опасно приближалось к краю, но всегда вовремя останавливалась и меняла направление движения.
Кукла продолжила кружиться по столу. Лехтман спокойно заключил:
— Что же, она готова. Можем выставлять на продажу.
— Не согласна. Ей еще нужно дать имя. Скажи, кузен, существовала ли в твоей жизни женщина, которую хочется вспомнить?
Орель задумался. Такой человек в его прошлом был. Оставалось понять, стоит ли делиться воспоминаниями с близнецами. В конечном счете решил добавить немного искренности. Укрепить доверие.
— Ее звали Леонора. Но ты скажешь, что таких имен не существует.
— Звучит красиво. Человеческого имени точно нет. Но для игрушки вполне подходящее. Нарекаем тебя Леонора. А теперь замри!
Агнесса сделала жест открытой ладонью. Но в это время кукла отвернула голову и веркштейновый глаз не увидел приказа. Пришлось повторить. Только тогда механизм замер с приподнятой ногой. Леонора продолжала двигаться по инерции и тяжело упала на столешницу.
— Агни, не торопись. Сначала прикажи встать смирно, потом командуй замереть.
Она только кисло улыбнулась брату и поставила Леонору на ноги. Механизм пережил падение без последствий. При проектировании Орель перезаложил прочность. Через куклу он хотел заявить о себе. И поэтому все детали должны были работать долго и надежно.
В последнюю очередь Лехтман показал главную команду. Самую главную. Механик развел ладони на максимальную ширину, потом медленно свел вместе. После этого веркштейн перестанет воспринимать последующие приказы. Кукла была завершена и больше не могла научиться ничему новому.
***
На следующий день Леонору выставили на подоконнике в лавке близнецов. Когда в поле зрения линзы попадал проходивший мимо человек, кукла кланялась либо приветливо махала рукой. Орель сидел возле окна и следил, чтобы никто не попытался потрогать или даже унести.
Слух о диковинке быстро разнесся сначала по кварталу, а потом и по всему Наяхафену. Возле лавки ежедневно появлялись любопытные прохожие. Поначалу люди победнее, которые не рисковали подходить в упор и уж тем более не заходили к близнецам. Со второго дня потянулись горожане побогаче. Несколько раз даже спрашивали цену. Но, когда Готтольд озвучивал сумму в четыреста серебряных монет — таллеров.
Как объяснила Агнесса, они поставили ценник в годовую зарплату матроса с торгового судна. Этого с большим запасом хватило бы, чтобы оплатить труд кузнеца и компенсировать все затраты близнецам. Оставалось только найти покупателя.
На третий день Орель увидел, как к лавке Виглеров подъехала легкая открытая повозка, запряженная механической лошадью. Лехтман уже убедился, что в этом мире железные скакуны сильно уступали обычным. И скорее являлись символом статуса и богатства, чем по-настоящему удобной альтернативой.
Орель привстал возле окна и наблюдал, как из повозки грузно выбрался невысокий толстый мужчина в расшитой серебряной нитью костюме. Возрастом ближе к пятидесяти годам. На шее у него была массивная золотая цепь с пятиугольной бляхой, но издалека не удалось рассмотреть герб гильдии. Один глаз также заменен веркштейновой линзой.
С козлов повозки спрыгнул кучер, подбежал к двери в лавку и открыл перед мужчиной. На звук подвешенного к косяку колокольчика из мастерской вышел Готтольд. Кукольник жевал на ходу и торопливо вытирал ладони о штаны.
Он явно узнал посетителя и был слегка встревожен. Сделал быстрый жест, призывая Ореля молчать. Когда толстяк остановился перед стойкой, кукольник вежливо заговорил первым:
— Приветствую, господин Хаган Нульгман. Вы давно к нам не заходили. С тех пор, как Дитмар отпраздновал совершеннолетие.
Но посетитель только отмахнулся. Он не сводил глаз с куклы, которая медленно поворачивала голову, следя за ним. Потом с тихим гулом шестерней поклонилась. Толстяк долго всматривался в Леонору, прищурив человеческий глаз. После повернулся к стойке.