– Моей кампании не нравиться твоё имя, представляешь? – на сухих губах незнакомца нарисовалась мерзкая ухмылка, но спокойствие в голосе никак не нарушилось, – Сказать по правде, мне тоже не особо, но тебе повезло, что я не сужу человека по одному только имени. Итак, твой возраст?
Струну будто кто-то ударил, он даже немного пошатнулся. Кто же знал, что такой вопрос может существовать на самом деле? Это было настоящим открытием. Струна никогда не мыслил о времени и не знал, сколько ему лет. Он захотел соврать что-то убедительное, но не мог представить, как долго смог бы прожить человек, находясь в таких неблагоприятных, можно даже сказать, экстремальных, условиях. Поэтому он выдал то, что убедило бы его самого.
– Двенадцать, – на это число ушла вся оставшаяся уверенность и смелость.
Зрачки скрипучего незнакомца прожгли Струну насквозь. Ответ явно не устраивал находящихся наверху людей. Молчание ненадолго повисло в воздухе, чего было достаточно, чтобы Струна проглотил свою душу.
– Ну а мне, сколько дашь? – насмешливо уронил незнакомец низким хрипом.
Струна впервые услышал другую интонацию в голосе оппонента и потерял все свои мысли. Глаза забегали по расколотому высохшему лицу, но ничего не могло прийти в голову. Дурацкая издёвка.
– Двадцать – чуть ли не спрашивая, ответил Струна.
По второму этажу забегал смех. Заразительный смешок попал и в рот Струны. Только вот отдавал он неуверенной нервозностью. Когда веселье на втором этаже подошло к концу, язык незнакомца снова заскрипел с насмешливым послевкусием.
– Знаешь, что, Струна? Можешь посмотреть, что там с этой железякой, думаю тебе можно это доверить.
Струна неуверенно двинулся с места в направлении валявшегося на полу механитария. Первый шаг дался с трудом, будто он не шёл, а пытался ногой сдвинуть весь салун.
– Ну же, уверенней, и руки можешь опустить, – лёгкий смешок вновь прокатился по кампании незнакомцев.
Струна всё же дополз до механитария. Казалось, прошло десять жизней. Голова металлического человека лежала набок. Этого было достаточно, чтобы понять, что ЭТО совсем не похоже на людей. Общие черты, конечно, схожи. Две руки, две ноги, голова… но всё остальное… Принять ТАКОЕ за человека можно было лишь издалека, и то со спины, либо изрядно перебрав с выпивкой. Шестерёнки и болты, всё как из того пазла в памяти, только можно было добавить к этому ещё большое количество металлических полос или частей, или что-то такое.
– Знаешь, что самое интересное, Струна? – от ухмылки не осталось и следа, – Каждое механическое отродье отмечено клеймом завода, где его создали, чтобы мы знали, какого промышленника нам проклинать, – незнакомец выдержал небольшую паузу, – Клеймо на затылке, прочитай нам имя мрази.
Струна нащупал на холодном металле выпуклый штамп.
– «Стигрелл МПИ», – почти что прошептал Струна. Он знал этот штамп, но откуда – не помнил.
– Если я пощупаю твой затылок, Струна, то, я почти уверен, что там окажется этот же самый, сраный, мать его, штамп, – бурные эмоции выдавили из сухого горла скупую слюну, брызнувшую на гладкое лицо стоящего на первом этаже парня.
– Что? Я… я не механитарий! – смелость всё-таки не оставила Струну.
– Да ну? Каждый механический сукин сын не знает своего возраста – ты тоже, что скажешь?
Струна хотел возразить, но ему не позволили такую роскошь.
– Каждая металлическая тварь заранее взводит курок своего грёбаного револьвера, не боясь, что он выстрелит в кобуре, ведь даже если это произойдёт, то железяке будет плевать, – на заплывшей песком шее вылезли вены, – Я отсюда вижу, что сраный курок твоего долбаного револьвера оттянут назад. Что скажешь?
Струна уже понял, что отвечать на этот вопрос не нужно.
– Я не знаю, как тебе удалось обзавестись кожей и как ты можешь нормально разговаривать и двигаться, но ты такой же проклятый механитарий.
– Что?! Нет! Этого не может быть! Я человек, того, что ты сказал не достаточно, чтобы…
– Твоё имя! – перебил Струну незнакомец, – Меня зовут Грэмм, это Дьюк и Хагсэл. Джош, Дмитр, Халиф… а ты Струна! Струна, мать твою! Струна, это часть гитары, укулеле, балалайки, скрипки… это часть музыки, а не имя. Только механические уроды могут высрать для себя подобные клички, потому что шестерёнки не могут прыгнуть выше головы. Знаешь, как звали то металлическое тело? Струна. Вон тот в углу, – Грэмм ткнул в прижавшегося спиной к рояли механитария. Тоже Струна. По пути в этот салун мы с парнями пришибли парочку Струн. Кожа и скачки выше головы – это что-то новое, но не убедило.