- Мама не может не напомнить, что это ее часы, - сказала недовольно Зулейха. - Это совсем неуместно.....
- Нет, я не о том. Даже речи быть не может: часы твои! Для чего они мне на старости лет?.. Подарок отца, конечно, должен быть передан дочери. На память.
- Ничего подобного. Память о первой любви - неприкосновенна, - сказала Зулейха и вдруг решительна сняла с руки часы. - Ничего, придет время и мы наденем свои... желанные...
При этих словах Зулейха исподлобья посмотрела ка Мехмана. Мехман в замешательстве стал накладывать себе в розетку кизиловое варенье. Янтарная ягодка упала на скатерть. Шехла-ханум окинула критическим взглядом покрасневшего Мехмана и помогла ему поднять упавшую ягоду. Словно стараясь убрать все преграды, все препоны, отделявшие Мехмана и Зулейху друг от друга, она перешла - в открытую атаку:
- Сколько лет уже ваше имя не сходит с уст нашей Зулейхи. В этом доме мы постоянно слышим: "Мехман, Мехман! Он такой интересный, такой умный...". Она меня силой потащила на ваш вечер. Правда, и сестра моя не устает вас хвалить, - она тоже твердила: пойдем, пойдем, убедишься сама. И я вижу, что стоило пойти на вечер ради вас. Такой молодой и такой способный! Не удивляйтесь, что я говорю вам это в глаза, - у нас особые, открытые сердца, - такими уж мы созданы... Что на уме, то и на языке. В этом отношении Зулейха - моя копия, она вся пошла в маму... Вообще, в нашем роду девушки все смелые, мужественные. Честное слово, пусть это вам не покажется смешным, я сама сосватала себе моего бедного Мамая. - Шехла-ханум повернулась и показала на портрет толстого мужчины с закрученными усами, с черным бантиком вместо галстука, в коричневой папахе на голове - Это папа Зулейхи - Мамай. Он был такой молчаливый. Но потом. Потом он так полюбил, стал таким чутким, что, выезжая по своим торговым делам в другие города, без конца подавал телеграммы, тревожился обо мне. Вечно стучались к нам почтальоны, звонили, покоя не было. Стоило мне хоть раз не ответить ему, как он дважды подряд телеграфировал: "Беспокоюсь". Даже не верилось, что этому самому человеку мне пришлось первой объясниться в любви. Таковы наши сердца! И мама моя была тоже такая. Она тоже жила сердцем, а не умом. Скажем откровенно: все женщины из моей семьи были пленницами своей любви, своих чувств... То есть наши руки уж ни за что не отпустят то, что нам по душе...
- Мама!.. Мама!..
- Это истина, дочурка, и не стоит этого скрывать... И все же кое-кто меня превзошел... Не я, а кто-то другой бросил книги и тетради. Не я ревела: "Мама, ничего не лезет в голову". Не у меня были истерики и сердцебиение, не ко мне приходили врач за врачом...
- Мама! Что ты.....
- А я все скажу, пусть наш молчаливый Мехман все знает...
- Он все равно не поверит. Он считает, что это слишком сложно...
- Сложно или не сложно - это меня мало интересует. Мне надоели твои печальные песни. Сколько лет можно страдать...
В страшном, действительно, сложном положении очутился Мехман. Зачем он пришел сюда? Разве он не мог решительно отказаться и не подниматься наверх? Чем он связан, что, какая сила привела его сюда? Почему он не может встать, повернуться я раз навсегда покинуть этот дом, уйти. Ведь каждая минута, проведенная здесь, причиняет ему душевную боль. "Что ты за слабохарактерный, нерешительный человек?" - мысленно упрекнул он себя в, не допив свой чай, резко отодвинул стакан, Жалобно звякнула ложечка.
- Ну, мне пора, - сказал он. - Я пойду...
- Нет, я ни за что не соглашусь! - весело сказала Шехла-ханум, как будто не замечая, что Мехман уклоняется от поднятого ею разговора и ничем не показывает, как он относится к влюбленной в него Зулейхе: - Я уже сказала, что мы будем пировать в честь окончания вами института. Это, - она кивнула на чай и печенье, - как говорится на вашем новом языке, всего лишь маленькое предисловие. Увер... - она чуть запнулась, - ...тюра.
- Спасибо, но я и так доставил вам столько труда... вот печенье сами пекли... Мне просто неловко больше вас утруждать...
- Всякая мать охотно трудится ради своего сына.
- Разрешите мне, Шехла-ханум, уйти. Прошу вас...
- Нет, вы останетесь! - Шехла-ханум смело взяла гостя за руку. Останетесь во что бы то ни стало. Моя откровенные разговоры не должны пугать вас... Я просто излила свою душу. А рано или поздно это все равно раскрылось бы, моя вина или заслуга лишь в том, что я ускорила это дело. Но я откровенный человек - вместо того чтобы долго бормотать "мс-мс", я сразу сказала "Мустафа".
- Я очень благодарен вам. Но моя мать до утра будет стоять у двери, ждать меня. Она не сомкнет глаз...
- Пусть ваша мама раз навсегда поймет, что ей уже нечего ждать сына. Сын - взрослый мужчина...
Зулейху сильно встревожило настойчивое желание Мехмана уйти. Она боялась, что слишком откровенная болтовня Шехла-ханум может навсегда разлучить их. Девушка подняла на Мехмана полные слез глаза:
- А ведь вы говорили, что матери беспокоятся только о дочерях...
- Матери безразлично - сын или дочь, она одинаково беспокоится.
Шехла-ханум подтвердила:
- Это верно. Сердце матери болит за всех...
- Спасибо за внимание. Извините. Но я пошел...
Шехла-ханум открыла дверь в соседнюю комнату, щелкнула выключателем. Зажглась люстра и ярко осветила нарядную комнату с широкой тахтой.
- Вот здесь вы будете ночевать. Вам будет очень удобно.
- Но я никогда не спал в чужом доме.
- Надо быть самостоятельнее, пора вам уже вырваться из-под материнской опеки.
- Разрешите мне лучше уйти.
- Я не разрешаю вам никуда уходить, - вдруг сердито сказала Зулейха и, зардевшись, повисла на руке Мехмана. - Там, где приказывает девушка, кавалер молчит...
- Не стесняйтесь меня, Мехман, - сказала Шехла-ханум, приходя на помощь дочери. - Не таитесь от меня. Я ведь и сама любила когда-то... - И Шехла-ханум уже принесла подушки и стала приготовлять постель.
- Как приятно думать, что под нашим кровом проведет ночь молодой человек... До сих пор у меня была дочь, теперь я буду думать, что у меня есть и сын...
Зулейха вмешалась:
- Но его ждет мама... Он не может побыть с нами...
В голосе девушки звучало страдание. И она на самом деле страдала. Вытирая слезы, Зулейха думала: "Так много подруги говорили о нас, так они крепко связали мое имя с Мехманом. Они засмеют меня". Волнение все сильнее охватывало Зулейху, и она не хотела, не могла повернуть с дороги. Будь, что будет!.. Все равно... Она не могла не считаться с тем, что обычно парни стараются отличиться, показать себя с наилучшей стороны, проявить свои таланты, а девушки выжидают, берегут свою честь. Ведь с самого начала их знакомства, еще в школе, она поступала вопреки всем обычаям, не сдерживала себя. Оиа вся отдалась бурному чувству. Сколько лет мучается она, уязвленная его холодностью. Что же будет с ней, если Мехман вырвется, уйдет навсегда? Она не переживет этого. А что если Мехман соединит свою жизнь с другой девушкой?.. Мысли путались в голове Зулейхи... Значит, все оборачивается вот как, все разрушается?!
Она отвернулась к стене, плечи ее вздрагивали.
В комнате стояла напряженная тишина. Слезы девушки трогали Мехмана, возбуждали в нем жалость и еще что-то неясное, похожее на нежность. Но Шехла-ханум? Ведь он никогда не сможет примириться с развязностью этой элегантной дамы в крепдешиновом платье... А как решит Зулейха, если ей придется выбирать между Мехманом и Шехла-ханум?