Глава 5
Все эти двое суток Лена провела как на иголках, постоянно думая о встрече. На какой-то момент ей даже удалось забыть Шнайдера, который потом все же всплыл в ее памяти. Но, как только она приходила к Ганцу Нойманну, то забывала вообще обо всем — он по полной загружал ее работой. В течение больше шести часов она не то, что присесть отдохнуть, но и подумать об отдыхе не успевала. Дома же она проводила много времени у окна, которое выходило на улицу — ей все казалось, что агент может прийти к ней в любой момент. В любом проходящем мимо мужчине ей мерещился агент.
И вот, два дня прошли, чему Лена была несказанно рада. Она только что вышла из дома Нойманна, который, как и обычно, загрузил ее. Сейчас она не думала об отдыхе. В голове были мысли только об агенте. «Парк, шесть вечера, мужчина с газетой, пароль тот же», — как мантру повторяла про себя Лена, подходя к парку.
Когда она присела на лавку и посмотрела на часы, то было только без пятнадцати шесть. Пятнадцать минут казались ей вечностью. Чтобы хоть как-то отвлечься, девушка решила повспоминать стихи русских поэтов. Почему-то сразу ей вспомнилось пушкинское «Я помню чудное мгновенье», но она ненавидела этот стих, каким бы красивым он ни был. Она помнила, сколько двоек получила в школе за то, что не выучила его к указанному сроку. Ну как она могла объяснить учительнице, что ей не нравится этот стих? Не могла же она просто взять и сказать, что стих этот слишком приторно сладкий, а сам Пушкин тот еще слащавый страдалец. Все эти его стихи, как кусок сладкого торта в сахарной пудре под карамелью, политый шоколадом. Вот повести его еще нравились Лене, но стихи — нет.
Зато в школьные годы Лена очень любила стихи Тютчева, особенно «Молчание». Ей нравилось то, как Тютчев обращается к вопросам жизни, ищет ответы на них, сомневается или, наоборот, убеждается в правильности своих мыслей, рассуждает о том, что даже сердцу порой сложно признаться в своих мыслях и предположениях. И это единственный стих, строки из которого она взяла как правило для себя: «Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои».
Лена вмиг забыла о стихах, когда заметила, как на другой стороне, напротив нее, на лавку присел мужчина в светлом пальто и начал читать газету. Она взглянула на часы. Без двух минут шесть. «Рано, но… Черт, это же всего лишь две минуты. Наверное… Это он!» — подумала она, рывком поднимаясь с лавки. Но сразу же подойти к нему было бы ошибкой — может быть такое, что за ней кто-то следит, так что надо быть осторожной. Поэтому Лена прогулочным шагом стала обходить пруд, все ближе и ближе подходя к мужчине.
«Пароль! — вспомнила она. — Пароль не забудь. И отзыв. Как там было?.. Ах да. „Вы не видели тут мальчика на велосипеде?“ — „Да, видел. Он сделал два круга и уехал“. Ну, Лена, не оплошай».
Уже дойдя до середины пруда, Лена остановилась, потому что-то кто-то внезапно возник перед ней, перегородив путь. Длинный черный кожаный плащ, красная повязка, темная фуражка. Было нетрудно догадаться, кто это был. «А он-то что тут делает?» — подумала Лена, смотря в лицо своего знакомого.
— Вечер добрый, — произнес Эрдман, насмешливо глядя на Лену. — Прогуливаешься?
— Да, — она посмотрела ему за спину. Мужчина все еще сидел на лавке и читал газету.
— И как оно? — Эрдман явно не собирался уступать ей путь.
«Как же от него отделаться? — размышляла Лена, стараясь как можно незаметнее поглядывать мужчине за спину. — Думай, Лена, думай! Время идет, агент может уйти. Тебе нужно, нет, необходимо избавиться от назойливого эсэсовца. Но как? Ну же, Лена!»
— Неплохо, — Лена наигранно улыбнулась и сделала небольшой шажок в сторону, чтобы обойти Эрдмана. Но он тоже сделал шаг в ту же сторону. Она делает шаг назад, он — за ней.