Лена не знала, как ей сейчас получать от Нойманна информацию. Долгие стояния под дверью его кабинета особых плодов не давали — почти не было телефонных звонков, он лишь подолгу возился с какими-то документами. Вообще, у девушки был план, как хоть что-нибудь разузнать от Нойманна. И план был очень легок: дождаться, когда он покинет кабинет, прокрасться туда и под видом уборки порыться в его документах на столе и в сейфе. Но план было трудно выполнить, потому что этот немец все время сидел в кабинете. Когда же Ганц наконец-то покинул дом, то Лена даже подумывала над тем, чтоб вскрыть запертую дверь своей шпилькой для волос, но, когда она готова была это сделать и стояла возле двери кабинета, мимо нее как бы случайно прошла Эмма, относя что-то на чердак. Минут через десять, когда женщина снова заняла свой пост на кухне, а Лена уже держала в руке шпильку, вернулся герр Нойманн, загрохотав входной дверью.
До дома Нойманна оставалось меньше двух кварталов. Лена стояла на переходе, пропуская проезжающие мимо нее черные машины с эсэсовскими номерами. Машин было три, и в центральной в окружении охраны Лена сумела разглядеть Гиммлера. Уж его-то лицо она узнала бы где и когда угодно. Но среди всей гиммлеровской свиты она не заметила Нойманна. «Значит, — думала она, — он дома. Я даже не знаю, хорошо это или плохо. Надеюсь, его не уволили».
Вообще, Лена всей душой желала Ганцу Нойманну гореть в аду ярким пламенем. Если его уволят, то это прекрасно, но не для нее. Откуда ей тогда придется получать ценную информацию о планах фюрера? Уволят Нойманна, значит, он уволит ее. А куда она устроится работать? Вряд ли ей удастся найти такого же, у которого язык за зубами не держится.
Лена, как она обычно это и делала, зашла в дом через задний двор, сразу же пройдя в кухню. Ее насторожило то, что в доме было слишком тихо. «Тут что-то не так», — подумала девушка и, снимая пальто, увидела, как что-то варится в кастрюльке на плите. Но вот Эммы рядом не было видно… А она очень редко покидает свой «пост».
Лену всерьез насторожила гробовая тишина, царившая в доме. Не было слышно ни воплей Ганца, ни тяжелых шагов кухарки, ни даже радио, которое всегда тихо играло в столовой. Казалось, что дом давным-давно вымер, и лишь кастрюлька с кипевшим в ней, наверное, супом, напоминала о том, что здесь живут люди.
Выйдя в коридор, девушка сразу же натолкнулась на Эмму. У той был неестественно счастливый вид. «Уж не Нойманн помер ли?» — пронеслось в голове у Лены, когда она увидела чуть ли не светящуюся изнутри кухарку. Ее лицо искажала ухмылка, которая совершенно не шла к ее и без того неприятному лицу.
— Хозяин звал тебя к себе, — «выплюнула» она, насмешливо смотря на Лену. «Безобразная женщина», — подумала та.
Лене стало не по себе. Из-за чего Ганц мог вызвать ее к себе? «Что ему нужно? — размышляла она, поднимаясь на второй этаж. — Главное, Лена, не волнуйся. Может, он просто сообщит, что теперь тебе придется выполнять в два раза больше работы».
Легко постучав в дверь и получив в ответ сухое «Войди», девушка медленно зашла в кабинет. Мужчина сидел за своим столом и прожигал взглядом остановившуюся у двери Лену. Сейчас его серое из-за раздражения, длившегося несколько дней, лицо было еще больше похоже на крысиное.
— Ты догадываешься, зачем я тебя позвал? — спросил он, сцепляя руки в замок.
— Нет.
— Ты уволена, — спокойно произнес Нойманн.
— Что? — переспросила ничего не понимающая Лена. Она не верила своим ушам. — Почему?
— Я не потерплю в своем доме человека, побывавшего на допросе у СД. — Увидев, что девушка собирается что-то сказать, добавил: — И меня не волнует то, что тебя отпустили.
У Лены был шок. «Откуда он узнал? — думала она, смотря в безэмоциональное крысиное лицо Нойманна. — Кто ему рассказал? Неужели начальство? Нет, от них он этого знать никак не мог. Тогда кто?»