— Ты свободна, — произнес он и, придвинув к себе бумаги, принялся заполнять их.
— Когда я смогу забрать деньги? — спросила Лена.
Ганц поднял взгляд на нее. По нему было видно, что он явно не доволен заданным ему вопросом.
— Что? — процедил сквозь зубы он, будто бы не расслышав вопроса.
— Ну я же проработала почти месяц с получения последней зарплаты. Так что…
— Ты свободна.
Это означало конец разговора. Лена молча вышла из кабинета и сразу же столкнулась с Эммой. Та, видимо, подслушивала их разговор под дверью. По ее довольному лицу девушка в этот же момент поняла, кто заложил ее Нойманну. «Так вот, значит, сколько стоит моя жизнь, — подумала Лена, смотря с презрением на кухарку, — всего лишь семьдесят марок. Будь ты счастлива, Эмма. Будь ты проклята».
Лена за несколько секунд преодолела путь от кабинета до кухни и, бросив на полу передник, схватила пальто и выбежала на улицу. Ей не хотелось задерживаться здесь больше ни на секунду. Ее трясло от злости. В голове до сих пор всплывал образ мерзко улыбающейся Эммы. Девушка не понимала, как можно было сдать человека всего лишь за прибавку в несколько марок. «Как же это низко, — думала Лена, шагая сама не зная куда. — Неужели сейчас жизнь человека дешевле денег? Хотя, сейчас возможно все, что угодно. И не такое было. И не за семьдесят марок, а за бесценок сдавали людей».
Когда она переходила дорогу, то увидела стоявшую невдалеке служебную эсэсовскую машину. Через секунду из дома, возле которого стояла машина, вышел мужчина в домашнем халате в сопровождении офицеров. Спустя еще секунду на него надели наручники и усадили в машину. Лена усмехнулась, вспомнив, как все то же самое проделали и с ней. Вместе с воспоминанием о ночном посещении офицеров Лена вспомнила и о Шнайдере.
Лена решила, что пора ей разобраться с самой собой. Она не может вот так жить, постоянно вспоминая о том, кого она явно никогда больше не встретит в своей жизни. «У него наверняка есть семья, — уверяла себя она. — А если и нету, то это дела не меняет. Он — немец, фашист, враг твоей родины, Лена. О чем ты только думаешь? О чем ты мечтаешь? О том, что он влюбился в тебя? Думаешь, у тебя все получится, и вы станете семьей? Брось, как бы ни так. Ты ему не нужна. Вторая встреча — всего лишь случайность. Да, можно рассмотреть, как вариант… Но в СССР никому не интересно, помог он тебе дважды или нет. А здесь ты тоже не сможешь просто так остаться — придется оборвать все связи с Центром, придумать историю, что ты умерла, и сделать так, чтоб все поверили в нее. А ты не сможешь прожить и месяца не только без новостей штаба, но и без общения с бабушкой. Вряд ли ты сможешь без нее. Так что, Лена, забудь о Шнайдере. Вы не встретитесь больше (если ты, конечно, не захочешь попросить к Шнайдеру на допрос, где признаешься в том, что ты советская связистка). Все, его не существует больше для тебя».
Это был первый раз, когда Лене понравился какой-то мужчина. Не просто понравился, как мог понравится любой прохожий, а именно как мужчина. И Лена не сомневалась, что это чувство сможет с легкостью перерасти в любовь, которую она до этого ни разу не испытывала. Да, она любила родителей, бабушку, Россию, но это все было не то. Не те чувства, что тревожили ее душу с момента встречи со штандартенфюрером. Она не знала, что должна делать влюбленная девушка, но, вспоминая о том, кем является Шнайдер, пыталась засунуть свои чувства куда поглубже и заставить себя забыть о нем.
Лена винила во всем войну. Если бы ее не было, то, возможно, их встреча была совершенно другой — все могло закончиться совершенно иначе. Где-то далеко в мыслях она уже начинала мечтать о том, что она смогла бы спокойно продолжить встречаться с Шнайдером и, может быть, потом и вообще остаться жить с ним, если бы их встречи сменили характер с делового на совершенно иной. Или он бы переехал к ней. Хотя, не будь войны, она вообще бы не встретилась с ним. Почему из-за политики они не могут быть счастливы вместе? «Э, нет, — оборвала она саму себя. — Вместе? Не придумывай. Ты вряд ли заинтересуешь его. Вот как советская связистка — да, но как девушка… Вряд ли. У тебя нет шансов, дорогая. Поэтому забудь, выкинь из головы. Все пройдет со временем. Время вылечит тебя, родная».
Девушка сама не знала, куда она шла. Какие-то полуразрушенные дворы, пустые дома. Она не понимала, в какой район города попала. Она никогда не заходила сюда. Понимая, что сейчас может попасть в беду, Лена попыталась выбраться из лабиринта этих дворов. Но у нее не получилось — идя по длинному двору, она остановилась — тупик. Пришлось вернуться назад и повернуть в другой двор. Она шла еще минут десять и уткнулась в длинный забор. Решила не возвращаться назад и пошла вдоль забора. «Ну, не будет же он вечным, — думала Лена, перешагивая лужи. — Когда-нибудь он кончится, и я куда-нибудь да приду».