— Имя? — спокойно произнес Эрдман, подойдя к Лене.
— Ирма, — ответила она.
— Имя! Скажи свое настоящее имя!
— Ирма Шульц.
Пощечина. Еще одна. «Хотела настоящего допроса с пытками, кровью и криками? — спросила саму себя Лена и сразу же ответила на свой вопрос. — Вот и получай теперь».
Лена, пытаясь перетерпеть сильную боль, отвлекала себя мыслью о том, что оберштурмбаннфюрер не боялся пачкать руки в ее крови.
— Имя!
— Ирма.
И снова пощечина. Лена глупо заулыбалась. Ей почему-то вспомнилось то, как во время прошлого допроса в комнату вошел штандартенфюрер и выгнал Эрдмана. «Только в этот раз Шнайдер не поможет тебе, — подумала Лена. — Так что, Лена, выкручивайся сама».
— Место рождения?
— Лейпциг.
Мужчина, слыша не то, чего он хотел, бил ее в ответ по лицу. «Повторяешься», — подумала про себя Лена, понимая, что завтра ее лицо будет одним сплошным синяком, если, конечно, к тому времени она все еще будет жива.
— Говори правду, — зашипел Эрдман, наматывая волосы девушки на кулак и оттягивая их. Она поморщилась. — Правду!
Лена молчала. Ожидая очередной пощечины, она закрыла глаза. Но удара не было; ее волосы он отпустил. Не понимая, почему мужчина не бьет, она несмело приоткрыла глаза. Он стоял в темноте, о чем-то тихо беседуя с Вольфсоном. Тот, слушая оберштурмбаннфюрера, раза два или три бегло взглянул на Лену. Он был испуган.
— Это твой последний шанс, — процедил сквозь зубы Эрдман, закончив переговариваться с врачом. — Выбирай.
Лена промолчала. Она уже догадалась, что сейчас в игру войдет этот врач. «Интересно, — размышляла Лена, — что он сейчас будет делать? Иголки мне под ногти загонит? Воду под кожу введет? Будет ломать пальцы один за другим? Или у них есть что-то новое специально для меня? Что ж, пожалуйста. Я готова».
— Ну как хочешь, — хмыкнул мужчина, так и не дождавшись ответа. Он отошел в сторону, пропуская к девушке доктора. — Она ваша.
Доктор подошел к девушке и вытер с ее лица кровь. Лену поразило то, зачем он это делал. «Как будто есть разница, — подумала она, отводя взгляд. — Лечение перед началом пыток. Как это глупо». Прокашлявшись, он произнес:
— Сейчас я введу, — девушка увидела в его руках шприц, наполненный желтой маслянистой жидкостью, — камфорное масло в кровяное русло. Догадываешься, что будет с тобой после этого? Ты еще можешь отказаться, рассказав все.
— За что мне это? Что именно сделала я? — спросила Лена, облизав потрескавшиеся губы. Языком натолкнулась на небольшую ранку на треснувшей нижней губе.
— Ты предала наше государство, — раздался из темного угла голос Эрдмана. — А сейчас предашь и свое.
— Тогда, пожалуйста, — усмехнулась Лена. — Пожалуйста, делайте, что хотите.
— Уверена? — Лене казалось, что Вольфсон пытается хоть как-то помочь ей, пытается спасти ее. «А кто спасет тебя?» — подумала Лена, закрывая глаза.
— Да.
Доктор осторожно срезал рукав рубашки девушки и перехватил ей предплечье резиновым жгутом. На коже моментально проступила толстая синяя вена. Послышался тяжелый вздох Вольфсона. Лена была готова. Ее не готовили к этому, как других, туша об кожу спички или надолго погружая в ледяную воду, но она верила, что сможет выдержать.
Где-то в углу чиркнула спичка. По помещению разнесся запах дрянного, дешевого табака. Вольфсон, который уже собирался погрузить иглу в вену, дернулся и, заметив курящего Эрдмана, воскликнул:
— Только не здесь, пожалуйста!
— Делай свою работу, — прорычал Эрдман, выпуская дым из носа.
Вольфсон вздохнул еще раз, покачал головой и ввел Лене масло в вену. Прошло пару секунд и глаза Лены закатились. Ее стала бить крупная дрожь.
— Ну? Она готова? — нетерпеливо спросил оберштурмбаннфюрер, нервно расхаживая по комнате.
— Тут нельзя спешить, — ответил доктор. — Если ввести масло слишком быстро, то у нее может произойти закупорка кровеносного сосуда.
Вольфсон ввел еще немного масла в руку девушки. Ее уже не просто трясло — ее тело рвалось из ремней, натягивая их. Кровь снова заструилась из носа. Из уголков губ потекли струйки пены, стекая к подбородку и оттуда капая на пол.
— Приступайте, — произнес доктор, вытащив иглу из вены и вытерев кровавые потеки с лица. Судорожные рывки девушки стали слабее — наиболее сильные физические реакции ослабли.
— И что она сможет мне рассказать? — задал вопрос Эрдман, ткнув сигаретой в плечо девушки, оставив на коже след. Сейчас она казалась ему нелепой и жалкой слабачкой.