Лицо той упало на грудь, а ремень, удерживающий ее, натянулся. Лена чувствовала, что ее тошнит, и кружится голова. Она пыталась заставить себя трезво мыслить, хотя мысли путались, она плохо понимала, кто те люди, что стоят перед ней. «Ты — Ирма, — твердила она себе, пытаясь привести мысли в порядок, — Ирма Шульц».
— А вы попробуйте.
— Имя?
Лена открыла рот, стараясь произнести хоть что-то, и почти сразу же закрыла. Механическая имитация речи была, но звуков — нет.
— Попробуйте еще раз.
— На кого ты работаешь?
Изо рта Лены вырвался какой-то звук. Голова ее мотнулась из стороны в сторону.
— Прошу вас, попробуйте снова, — попросил Вольфсон, видя недовольство Эрдмана. — Задайте какой-нибудь легкий вопрос.
— Имя!
И снова никакого ответа.
— Введите ей еще дозу! — закричал разозленный Эрдман, кинувшись к доктору. — Это не действует!
— Если я введу еще, — испуганно ответил Вольфсон, не ожидавший такой реакции, — то ее организм может не выдержать. Она умрет.
— Сделайте хоть что-нибудь! Она должна сознаться во всем!
— А, может, вы просто смиритесь с тем, что поймали не того? — Вольфсон знал, что за эти слова Эрдман мог застрелить его прямо здесь, в этой комнате. Но он сказал это ему и вышел из комнаты, оставив там девушку Эрдману. Ему было жаль ее, но он не мог больше никак помочь ей.
Эрдман в конец вышел из себя. Подлетев к креслу, он вложил всю силу в пощечину. Голова девушки мотнулась в сторону и осталась лежать на левом плече. Как у сломанной куклы. Только в отличие от куклы, у нее там, внутри, все еще слабо, но билось сердце.
— На кого ты работаешь?! — он схватил ее за подбородок, заставляя смотреть на себя. Он заметил, что взгляд у девушки стал осмысленный. Она, кажется, начала приходить в себя.
Лена что-то прошептала. Эрдман наклонился ближе, пытаясь расслышать.
— Гори в аду, — насмешливо шепнула ему она.
Эрдман взревел и ударил кулаком девушку в лицо. Лена, чувствуя боль в подбородке, удивилась, как он не сломал ей челюсть.
Оберштурмбаннфюрер вышел в коридор и снова вернулся не один. Только в этот раз вернулся не с врачом, а со своими костоломами. «Ну, Лена, — подумала девушка, смотря на крепких мужчин, — попала ты…»
— Делайте с ней, что захотите, — произнес Эрдман, выходя. Дверь за ним уже почти закрылась, но он вернулся и добавил: — Но мне она еще нужна живой.
«Делайте с ней, что захотите» — эта фраза Лене ой как не понравилась. Она представляла себе самое ужасное, когда отвязывали ремни, держащие ее. Краем глаза русская заметила освобожденную правую руку — запястье украшал ярко-алый след, натертый ремнем.
Лена упустила тот момент, когда все ремни спали. Она хотела было рвануться, попытаться высвободиться и бежать, но ее сразу же швырнули на холодный бетонный пол. Девушка даже не успела опомниться, как мужчины стали избивать ее ногами. Целились они хорошо — попадали точно в живот, несмотря на то, что Лена сжималась, закрывалась руками.
Лена, лежа на полу, отхаркивала кровь. «Кажется, — пронеслась мысль в ее голове, — Эрдман им сказал, что я еще нужна ему живой. Нехорошо ослушиваться приказа начальника».
Словно услышав ее мысли, мужчины остановились. Один обошел девушку и перевернул ее на спину, не давая повернуться и удерживая за плечи. А второй, нависая над ней, не жалел сил, продолжая бить ногой куда-то под ребра. Лена извивалась под ним, колотила ногами в пол, пытаясь зацепить мужчину. Голова ее моталась из стороны в сторону, что очень скоро надоело одному из мужчин — он быстро что-то буркнул второму, и тот тут же наступил ногой ей на волосы, отвесив при этом пару хороших пощечин. Пощечины Эрдмана Лене сейчас казались просто слабыми ударами, которые наносил ей ребенок.
Лена понимала, что такими темпами она долго не продержится. Может, еще минут пятнадцать вытерпит, но не больше. Но она не расскажет им ничего. Уж лучше из последних сил спровоцирует, чтоб они ее тут же и прибили, но не расскажет. «Держись, подруга, — твердила себе она, чувствуя, как твердый носок тяжелого ботинка на мгновение соприкасается с ее телом, и как на том месте кости отзываются дикой болью.
Завершающим штрихом был удар в висок. Лена почувствовала, как сознание оставляет ее. Последними словами, которые она услышала, были слова Эрдмана: «Не давайте ей спать». Дальше — тьма.