— Не удивляйтесь, что я узнал, — штандартенфюрер повернулся к ней лицом. — Я знаю, что на допросах вводят камфарное масло, но только в редких случаях. И мне хотелось бы узнать, почему вы попали в этот самый «редкий случай».
— Я, правда, не помню, — покачала головой Лена. Она решила не говорить ему ни о чем. Пока.
— Неужели совсем ничего?
Лена сделала наигранно задумчивое выражение лица. На самом деле, она помнила все очень хорошо. Даже слишком хорошо.
— Помню, вышла из дома. Дошла до метро. Проехала несколько остановок, вышла. Кажется, тогда меня и схватили. Потом били по лицу. Сильно били. Потом помню только как бежала по заснеженному полю. Все.
Томас задумчиво кивнул. «Неужели поверил? — размышляла Лена, отведя взгляд в пол. — И почему он не начинал расспрашивать меня обо всем… более подробно? Он понял, что я была на допросе, но почему тогда ведет себя так, будто это самое обычное дело? Он же, черт возьми, работает в СД, так что должен знать, в каких случаях устраивают такие допросы. А он… Он делает вид, будто вовсе и не подозревает меня в том, что я и вправду могу быть шпионкой. Не знаю, то ли он невероятно глуп, то ли невероятно умен».
— А почему вы решили так внезапно поехать в горы? — спросила Лена, прервав затянувшееся молчание.
— На лыжах решил покататься, — ответил ей немец и лукаво подмигнул.
Затушив сигарету об край пепельницы, он отошел от окна и уселся на диван, положив руку на подлокотник. Заметив, что девушка все еще стоит на месте, он жестом пригласил ее сесть рядом с ним. Лена нерешительно присела на противоположный край. Она молча смотрела на Шнайдера. Хоть на нем и был китель, но отсюда ей были видны бинты.
— Не расскажете, откуда это у вас? — тихо спросила она.
— Нет, — усмехнулся он. — Вы же о себе не рассказываете.
— Это звучит по-детски.
Все еще ожидая ответа от Томаса, Лена посмотрела на поленья в камине.
— Кстати, о ранах. — Вспомнила девушка. — Кто?..
— Это Агата, она обрабатывала ваши раны, — не дав договорить, ответил Шнайдер, повернувшись лицом к ней. — И палец тоже она вам вправила. И нет, не смотрите на меня так. Я вас только до комнаты донес.
— Что? Как я на вас смотрю?
— Ну вот так и смотрите.
Лена поняла, что хоть он и пытался сейчас казаться раздраженным, но на самом деле это было не так. Он просто игрался с ней. «Как ребенок, — подумала она, — ей-богу!»
— Можно еще вопрос?
— Пожалуйста, — Томас закинул ногу за ногу.
— Вы приехали сюда, — он снова недовольно вздохнул, — один. Почему? А как же ваша семья?
— У меня нет семьи. Я один.
— Как так?
— Вот так, — он пожал плечами.
— Насколько я помню, то офицеры СС должны обязательно жениться и иметь как можно больше детей.
— Все верно. Только вы упустили самое главное. Это нужно сделать к тридцати годам.
— Вам нет тридцати?!
— Мне двадцать девять, — улыбнувшись, ответил Шнайдер. — Так что еще немного времени у меня есть.
— И вы в свои годы успели дослужить до звания штандартенфюрера?
— А вам что-то не нравится?
Лена, улыбаясь, вздохнула и откинулась на спинку дивана. «И снова он играется со мной, — думала она, смотря в камин. — До сих пор не верю, что попала к нему. Это же насколько удача благосклонна ко мне, что меня не нашел Эрдман, что я не попала к кому-то другому в дом, что я попросту не замерзла на том поле. Этот Шнайдер… Он как-то не похож на офицера СС. В нем не хватает жесткости. Или как там у них говорят? Характер нордический? Вот, именно его. Он слишком мягок. Или это только по отношению ко мне?»
Неожиданно ее снова атаковал приступ кашля. Еще более сильный, чем в прошлый раз. Сгибаясь пополам от кашля, Лена пыталась прийти в себя и отдышаться. Но ее ребра считали иначе, отдаваясь дикой колющей болью при каждом вдохе.
Почувствовав теплую ладонь у себя на лбу, девушка удивленно взглянула на Томаса. Кашель сразу же прекратился.
— Ирма, — девушка вздрогнула, услышав свое имя, — идите отдыхать, — произнес Томас, нежно смотря на нее. — У вас, кажется, температура. С вашими ранами и ушибами вам сейчас лучше лежать в постели. Если что-то понадобится, то Агата к вашим услугам.
Кивнув, Лена встала с дивана и направилась к лестнице. На половине первого лестничного марша ее остановил голос Шнайдера:
— И да, спускайтесь к трем на обед. Агата отлично готовит.
Закрыв за собой дверь, Лена присела на край постели напротив окна и задумалась. «И все-таки, почему Шнайдер? — думала она, смотря в окно. — Я могла оказаться где угодно, да даже остаться на том поле, но каким-то образом я оказалась у Шнайдера. Он сказал, что меня нашли собаки. Ну, допустим. Я ведь слышала собачий лай. Помню, как кто-то пытался поднять меня со снега. Неужели это был он? Хотя, кто другой мог сделать это? Насколько я понимаю, кроме него, собак и этой Агаты тут больше никого нет. Ну, Лена, считай, что все произошло как в какой-нибудь сказке — пришел принц и спас умирающую принцессу, отнеся ее в свой замок на руках. Жаль, что ты, конечно, не помнишь этого».
Встав с постели, девушка начала описывать круги по комнате, почти не обращая внимания на боль. Ей постоянно в голову лезла мысль о том, что Томас холост. «Видишь, удача все еще на твоей стороне, — усмехнулась она про себя. — Не теряй шанс, может, тебе повезет. Было бы неплохо выскочить за него замуж — сразу попадешь вне подозрений. Хотя, он же немец. Что ты сделаешь? Сейчас наврешь ему с три короба, а потом, в старости, признаешься, что ты русская? Ну, допустим, будете вы жить вместе, а как же бабушка, Лена? Что ты будешь делать? Также будешь держать ее в неведении? Или переселитесь в Россию? Нет, Лена, не будет такого. Лучше — проверь его паролем. Хотя, если он так и не окажется русским, то вопрос про мальчика на велосипеде будет немного ни к месту. Черт бы побрал тех, кто придумал этот дурацкий пароль».
Она прилегла на кровать. Какая-то усталость внезапно накатила на нее, заболела голова. Самым лучшим лекарством от всего этого был хороший сон. Но Лена не хотела спать. Завернувшись в одеяло и перевернувшись на правый бок, она закрыла глаза и стала слушать свое дыхание. Ее научили этому партизаны очень давно, еще в Ростове. «Когда хочешь спать, но нельзя — ложись на правый бок, закрой глаза и слушай, как ты дышишь», — эти слова Лена запомнила на всю жизнь. И ведь это и вправду работало.
Но ее снова отвлекла мысль о том, что Шнайдер холост. «А ведь, — думала она, вспоминая потрескивающие в камине поленья, — все может сложиться очень даже хорошо. Мы будем также сидеть у горящего камина, тихо общаясь и наблюдая за играющими на ковре детьми. А потом также у камина будем наблюдать за играющими на ковре внуками. Чем не идеальная жизнь? Признайся себе, Лена, что готова остаться с ним навсегда тут, в горах. Вот только вопрос в том, согласится ли он?..»
Не заметив, Лена уснула. К обеду она так и не спустилась.