Тут сон прерывается — кто-то тормошит Лену за плечо. Она, проснувшись, сонно щурится, пытаясь разглядеть того, кто был перед ней. Это тот самый солдат, что вел ее сюда. Он, снова надев на нее наручники, вывел из камеры и повел наверх. «Ну, — думала Лена, поднимаясь наверх, — теперь-то уж точно на допрос».
И точно — они свернули в один из небольших узких коридоров, и ее проводили в небольшую комнатку, где стояли только два стула и стол, на котором были графин с водой и два стакана. Русскую усадили на один из стульев, но наручников не сняли.
Пока никого не было в помещении, кроме самой Лены, она начала осматриваться. Комнатка как комнатка, ничего такого. Но она-то знала, что за стеной сидит человек, который не только записывает допрос на диктофон, но и прослушивает его. «Только не скажи чего-нибудь лишнего», — попросила Лена саму себя.
Спустя пару минут в комнату зашел мужчина в серой форме и с повязкой на рукаве. Немолодой, высокий, широк в плечах, в нем чувствуется военная выправка. У него мужественное, волевое лицо, нос с горбинкой и пронзительные глаза зеленого цвета. Черные короткостриженые волосы аккуратно зачесаны назад. Лена даже могла бы сказать, что он был приятен ей, если бы не его надменное выражение лица.
— Фройлян Шульц? — спросил он, присаживаясь напротив Лены. Она кивнула. — Могу я называть вас просто Ирма?
— Вы можете называть меня так, как вам будет угодно, — произнесла девушка. Мужчина хмыкнул и закинул ногу за ногу.
Воцарилось молчание. Лена смотрела в пол, все еще прокручивая варианты ответов на возможные вопросы, а сотрудник СД прожигал девушку взглядом. Он только что узнал, что ее доставили сюда ночью, и был несказанно рад этому. Все те, кого доставляли сюда ночью, лишая тем самым нормального сна, очень быстро сдавались. «Значит, — думал он, — сдастся и она».
— Вы голодны? — спросил он. — Может, приказать, чтобы вам принесли еды?
Лена отрицательно покачала головой. Хотя на самом деле она была голодна. Со вчерашнего вечера она не брала в рот ни крошки. Да и графин с водой манил к себе, но она терпела. Она знала все эти их штучки — сначала тебе дают плотно поесть, а потом тебе приходится сдавать всех и вся. Нет уж, она на эту удочку не попадется.
— Вы догадываетесь, зачем вас сюда привели? — спросил оберштурмбаннфюрер [2] (Лена сумела разглядеть это на его форме).
— Нет, — она качнула головой.
— Ну, хорошо. — Мужчина подвинулся ближе и, сложив руки на столе, уставился на русскую. — Может, поговорим о ситуации в мире? Что вы думаете о войне? Кто ее выиграет?
Лена знала и об этом приеме. Скажешь, что выиграет СССР — сразу этим подпишешь себе смертный приговор; скажешь, что Германия — тоже. Они знают, что все, сидящие до нее на этом самом стуле, отвечали, что победит Германия, только ради того, чтоб спасти свои жизни.
— Мне все равно, — Лена пожала плечами.
— То есть, — он сцепил руки в замок, — как это? Объяснитесь.
— Так, — вздохнула она, — мне все равно. Я устала от войны. Я хочу увидеть мирное небо над головой. Я не хочу бояться, что на меня в любой момент может упасть какой-нибудь снаряд. Я хочу мира.
— То есть, вы пацифистка?
— Можно сказать и так.
Лена увидела, как изменилось лицо оберштурмбаннфюрера. Ее ответ ему явно не понравился. Правильно ли она сделала, что дала такой ответ? Может, стоило ответить по-другому?
— Вы хотите, чтобы победу одержали Советы? — спросил он. Голос у него изменился. В нем больше не было притворной лести.
— Нет.
— То есть вы хотите победы Германии? — он наклонился чуть ближе.
— Нет. Я просто хочу мира.
Заметив, как дрогнула верхняя губа мужчины, Лена поняла, что он разозлен. И это явно не предвещало ничего хорошего для нее.
— Вы не хотите мне ничего рассказать? — он встал со своего места и, подойдя к двери, повернулся спиной к Лене.
Лена задумчиво закусила губу. Что ей сейчас делать? Она может спасти свою шкуру, сочинив какую-нибудь историю про одного из своих соседей. А что, сейчас она скажет, что, допустим, соседка ее работает на СССР радисткой. Пока СД будут ловить соседку и устраивать ей долгие допросы, она, Лена, успеет убежать из Германии. Но она не может так поступить. Она поставит под удар не только соседку, но и родню, которая наверняка у нее была. Нельзя так делать. Поэтому придется искать другой выход.