Сейчас она открыто плачет. Из-за меня. Кейт плачет, и все это выливается из нее, как будто бурлит внутри нее и ждет, когда же оно вырвется наружу и попадет в мои уши, и ее ужасающий великолепный макияж размазывается из-за меня.
- Это - вся моя жизнь, Мэйв. У меня есть мечты, у меня есть будущее с людьми, которые меня любят, а ты не можешь с этим справиться.
- Я хочу, чтобы у тебя было все, что ты хочешь, - говорю я.
Я серьезно. Я делаю шаг к ней, смотрю ей в глаза и пытаюсь передать, что я действительно говорю это всерьез. Я протягиваю ей руку, и она отдергивает ее с отвращением, оскорбленная тем, что я сделала такую попытку.
Она делает шаг ко мне, выглядя более смертоносной и дикой, чем я когда-либо видела ее, и я так полна любви к этому человеку и так полна ужаса, что это тот самый момент, понимая, что он наступил... наступает, даже когда она говорит:
- Неужели? Правда? Твоя бабушка - королевская особа старого Голливуда, и тебе никогда не приходило в голову потянуть за какие-то ниточки, чтобы устроить мне встречу? Ты живешь в этом большом доме на холме и в этой фантастической жизни, и ты даже не представляешь, каково это для всех нас. Но ты хочешь заманить меня туда вместе с собой, и знаешь что, Мэйв. Тебе это не удалось. Я стану чем-то огромным и славным, а ты будешь чахнуть и умирать на этом холме, как твоя бабушка.
Земля под нами дрожит, совсем чуть-чуть.
Достаточно.
Кейт замирает на месте, напрягаясь от слов, которые она не хотела произносить, но произнесла. Они повисли между нами, и она не знает, не может знать, что произошло, но даже если она сожалеет о своих словах, они принадлежат ей, и она имела их в виду.
Она хотела их сказать.
Она открывает рот, потом закрывает его и качает головой. Она поворачивается, пинает стену и кричит:
- Блядь!!! - затем она снова поворачивается ко мне и говорит: - Только, пожалуйста! Не лезь в мою жизнь, Мэйв. Никогда.
Никогда.
Я стою там в течение многих песен. Люди проходят мимо, хвалят мой костюм. Некоторые пытаются открыть дверь в туалет, которая, конечно же, заперта. Включается "Thriller", и я заставляю себя принять то, что пришло, то, что, как я знала, неизбежно должно было прийти. Спойлеров нет. Все приходит к концу.
Таллула не грустит, Таллула говорит, что такие девушки, как Кейт, приходят и уходят.
Таллула говорит, что надо танцевать.
И я двигаюсь. Я не перестаю двигаться. Я не позволяю себе останавливаться надолго. Песня за песней. Я позволяю волку взять верх. Я позволяю Таллуле взять верх. Я теряю себя. Пока...
Кто-то тянет Мэйв. Словно кто-то натягивает веревку, о существовании которой она не подозревала. Я открываю глаза и осматриваю помещение. У туалетов какая-то суматоха, толпа людей проталкивается ближе и убегает. Я слышу крики, всего несколько. Дерек, должно быть, очнулся, или кто-то нашел способ проникнуть внутрь. Девушка кричит, что кто-то должен позвонить в 911. Вышибалы целеустремленно двигались, переговаривались по рациям, официанты пытались разглядеть все получше и перешептывались друг с другом. Но ничего из этого не привлекло Мэйв. Ничто из этого не вернуло меня в ту ночь.
Сквозь тела, огни и туман, сквозь все то, что танцует внутри меня, мужчина не делает никаких движений ни в сторону, ни в направлении суматохи. Он стоит напротив меня на танцполе, не шевелясь. Целеустремленный. Глаза, которые, как мне кажется, двух разных цветов, но я так и не знаю. Глаза, которые видят меня, в темных комнатах и на свету. Настолько, насколько я могу быть видимой.
Гидеон там, а я здесь.
Он пробирается сквозь толпу в красном колпаке, незнакомая мне красивая женщина в сексуальном костюме охотника смотрит ему вслед.
Гидеон смотрит на меня.
И больше никого нет. Нет никакой вечеринки. Нет суматохи. Ни истекающего кровью режиссера, ни разбитого сердца подруги.
Почему я вообще думала, что есть что-то еще?
, чему , потраченные на себя , , , , вопросом, была на самом к себе Он смотрит мне