- Хочешь войти?
Kрасный колпак падает на пол в фойе.
Ушки кролика.
Рубашка. Корсет. Штаны.
Он толкает меня к стене, и бутафорская ваза разбивается вдребезги. Я стону, когда его язык находит мою шею, когда его руки находят части меня, которые кричат о нем. Я толкаю его в гостиную, прижимаю к дивану, рву его трусы, и мы опрокидываемся на него. На диване, на полу, на журнальном столике и креслах. Его руки на мне, мои пальцы на нем, языки, губы, зубы, пот, пальцы в волосах, горячее дыхание на горле, сосках, бедрах и ляжках. Мы пожираем друг друга. Мы берем и отдаем, и этого слишком много, и этого никогда не будет достаточно. Я не могу подойти к нему достаточно близко, я не могу ощутить его кожу на своей коже. Я не могу...
Неоновый свет и шум вечеринок нa Стрипе и в городе заливают нас через стекло.
То, что росло во мне - не ярость, не злость, не страх и не боль. Оно расширяется, толкает и тянет меня внутрь, освещает меня изнутри и снаружи. Это по-своему изысканно и болезненно, и это всепоглощающе, всевозбуждающе. Этот человек вдохновляет меня. Благодаря ему я так жива.
Мы не играем никаких песен. Мы не используем никаких игрушек. Обезьяна, волк и моя бабушка молчат.
Есть Гидеон, и есть я.
Его глаза и мои глаза.
Ничего больше.
Я понятия не имела.
Я не знала.
Я не знала.
Он снова входит в меня, и мы извергаемся вместе.
47
Я просыпаюсь на смятых простынях и чувствую, что рядом со мной на кровати лежит большое тело. Я прохожу в гостиную и обнаруживаю, что Гидеон сидит и читает вместе с котом Лестером. Они сидят в одном кресле, которое прошлой ночью было использовано лучше, чем когда-либо прежде. Мое тело откликается на воспоминания, и в нем снова просыпается голод. Я хочу больше, больше его.
Первым делом, я иду на кухню за кофе. Он уже сварил. Я съедаю четыре миндаля и маленький квадратик темного шоколада, а потом иду садиться в кресло рядом с его креслом.
- Что за книга? - спрашиваю я.
- "Фауст" Гете, - отвечает он, дочитывая страницу и откладывая книгу.
Этот экземпляр на немецком языке.
- Ты умеешь читать?
Он поднимает бровь.
- Tы все еще думаешь, что я - только спортсмен, без других интересов и талантов.
- Ты обладаешь некоторыми другими талантами, - говорю я и делаю длинный медленный глоток кофе, надеясь, что он не видит моего лица.
- Мэйв Флай. Tы краснеешь?
- Я не краснею.
Гидеон опускает кота Лестера на пол и поворачивается ко мне.
- Знаешь, - говорит он, вставая и наклоняясь над моим креслом. - Твое лицо становится примерно такого же цвета, когда ты кончаешь, - oн наклоняется и целует меня, долго и медленно, а затем говорит: - Закругляйся.
Я отстраняюсь и гримасничаю.
- Ты действительно только что сказал "закругляйся"?
- Да, Мэйв, - говорит он, - сказал.
Мы используем большую часть мебели в доме. Свет раннего утра проникает в дом, и пространство наполнено движением, сердцебиением, дыханием. Двух людей и кошки. Жизни. Я думала, что Гидеон будет чувствовать себя здесь чужим. По всем правилам, он должен был. Но каким-то образом он подходит этому месту, и оно подходит ему. Возможно, я наложила на него достаточный отпечаток, чтобы его существование здесь стало реальностью. Стены не отвергли его. И я не отвергла.
Проходят часы, но я их не чувствую. Время, впервые за долгое время, не кажется чем-то, что должно быть заполнено, что тянется бесконечно и жестоко. Здесь, сейчас, время работает по-другому. Мы отстранены и находимся вне его. Мы освобождены от его правил.
Я позволяю этой мысли сформироваться, это уголек надежды, которая росла и горела с тех пор, как он пришел сюда. Я видела его здесь, в этом доме. Я могу увидеть себя вместе с ним. Может быть, со временем. Вместе вешаем украшения на Хэллоуин.
Солнце уже опускается за горизонт, когда его желудок заурчал. Мы заказываем еду, и я достаю из прикроватного ящика ключи от погреба, чтобы спуститься вниз и принести нам шампанского. Гидеон гладит меня по волосам, я прижимаюсь лбом к его груди, и мы вдвоем стоим в моей комнате.
- Я не ожидал этого, - говорит он. - Переезд в Лос-Анджелес. Я даже не представлял.
- Я рада, что ты это сделал, - говорю я.
Я серьезно. Я уже почти не знаю, кто я, но меня это не смущает. Не сейчас.
- Я знал, что ты придешь вчера вечером, - говорит он.
- Как?
- Вечеринка в честь Хэллоуина в "Шато". Где же тебе еще быть? Поэтому я и пошел.
Я прикусываю его сосок, чтобы он не видел, что я улыбаюсь. Его кожа горячая в месте соприкосновения с моей. Он здесь, со мной.