- Измените систему, а не климат! Changez le système, pas le climat !!!
Pas de nature, pas de future !! Нет природы, нет будущего!!!- мощно и неустанно скандировали мегафоны.
Людская лавина продолжала медленно дрейфовать по бульвару.
Складывая в мешки обломки асфальта и гравия, Балар испытывал неловкость перед столь откровенным неглиже Аделаиды. Ему было стыдно за свою трусость и застенчивость, которую он так и не смог преодолеть, стоя неделю назад у неё перед дверью с застывшей у кнопки звонка рукой. Что-то остановило его. Он ощутил усталость и безразличие. Неуверенность в том, что соседка поможет ему снять напряжение. Ведь он ничего не знал о ней. Она могла быть замужем, иметь детей, хотя он всегда видел её одну. Нет, не всегда, пару раз с мужчиной. Импозантным, передвигающимся аллюром самоуверенного парижанина. Старшим, чем она.
Балар поднял глаза.
Аделаида всё ещё торчала в окне, зияя снежной белизной кожи, но взгляд её переместился на скандирующую толпу. Выставляясь в таком виде напоказ, она чувствовала себя путаной, но почему-то ничуть этому не смущалась. Её обычное презрение к собственному телу улетучилось. Больше не хотелось прятать полные ноги под длинным домашним халатом. Запрещать себе носить юбки выше колен и избегать морских курортов, дабы не показываться в купальнике, боясь оценивающих взглядов. Хотелось вести себя раскрепощённо, как все обладательницы безупречных фигур.
Под гулкое: «Спасём планету!!!» Аделаида ещё сильнее выгнула спину, приподняв дородную попу. Взгляд её блуждал по негодующей толпе, пока, Балар не перехватил его. Аделаида улыбнулась с призывным сладострастием и недвусмысленно качнула головой, приглашая к себе.
Сей непринуждённый полёт инстинктов защищал её от клокочущей боли и отчаяния, готовых в любой момент затопить того, кто складывал сейчас свои вещи в соседней комнате.
Пьер, пока ещё официальный муж, но по факту уже чужой человек, с методичной отстранённостью сортировал книги, документы, складывал коробки. Не смотря на внешнее спокойствие, на душе у него было несладко. До переезда оставалась неделя и покидать совсем недавно обжитые апартаменты, в которые вложено столько сил и средств, представлялось глупым и несерьёзным, но по-другому он поступить уже не мог, несмотря на горький комок в горле и непослушные слёзы, предательски потёкшие по щекам, когда, наскоро пролистав свадебный альбом, Пьер небрежно отложил в его стопку вещей, которые оставляла себе уже почти бывшая жена.
Сквозь приоткрытую дверь он чувствовал её присутствие и ему почему-то было неприятно, что Адалаида предстаёт полураздетой перед идущей по бульвару толпе.
За время их брака Пьер мало обращал внимания на телесную составляющую супруги. Она была скорее партнёром, соратником, неотъемлемой частью повседневности. Ему казалось, что он знал о ней достаточно, чтобы больше ею не интересоваться. Не докапываться, не надоедать расспросами от том, что она чувствует или хочет. Аделаида была для него константой, аксиомой, числом Пи. Она само-актуализировалась, перезаряжалась, меняла программное обеспечение, каждый раз предоставляя ему обновлённую версию, за исключением некоторых деталей, не слишком отличающуюся от предыдущей. Пьер был уверен, что так будет всегда. Но…(сейчас будет банально) ничто не вечно. И в один, ничем не примечательный, момент в нейронных сетях биохимического организма под именем Аделаида Рокар произошёл непредвиденный сбой.
Недаром говорил Пикассо о своей первой жене: ты родилась русской, а значит сумасшедшей. Аделаида была не совсем русской, но сумасшедшей наверняка. Нет, элегантней, сказать, нерациональной. Ибо только не совсем нормальный человек мог сознательно отказаться от той совершенной, гармоничной жизни, которую обеспечивал ей муж, чтобы вернуться в давно забытую богом и ей самой точку отсчёта, именуемую родиной.
Возможно через какое-то время, и наверняка, достаточно долгое, Аделаида сможет, наконец, создать приемлемую для себя и других версию, объясняющую этот безумный, с точки зрения рационально мыслящего индивида, шаг, но на сегодняшний день она испытывала лишь бездонный стыд и сожаление, ещё не до конца осознавая всех последствий своего выбора.
Она ещё надеялась отыграть назад, надеялась, что Пьер простит её, что всё будет по-прежнему и они смогут навсегда предать анафеме и забыть сей досадный эпизод, так брутально изменивший их жизни.
Отложив ножницы и скотч, Пьер показался в гостиной. Чуть поддавшись вперёд, Аделаида продолжала неотрывно смотреть на улицу. Взгляд Пьера скользнул по пышному заду почти бывшей жены. Он не особо любил этот зад, всегда находил слегка тяжеловесным и чувствовал, что жена сама тоже не слишком его жаловала, пряча под широкими юбками и платьями. Но в это мгновенье Пьер пронзительно осознал, что скорей всего, видит его в последний раз. Широкий, белый, рыхловатый от целлюлита, но такой родной и привычный.