Аделаида поймала себя на том, что кричит изо всех сил:
- Меня никто не любит!!!!
Спохватилась, заскочила в ванную, обдала лицо холодной водой. Сердце бешено стучало в висках: меня никто не любит!!! Она взглянула на себя в зеркало. Несчастно-влажные болотные глаза тоскливо пронзали её из Зазеркалья. Ещё немного и она разлилась бы в рыданиях.
Благо в дверь позвонили и, оправив нюизетку, Аделаида бросилась открывать.
На пороге Балар смущённо вытирал руки о джинсы. Его огромные коровьи темно-карие глаза буравили Аделаиду вопросительно и пугливо. Она жестом пригласила его войти.
- Это был твой муж?
- Уже нет.
- Я пыльный…
- Ничего.
Алжирец нырнул в просторную гостинную, с трудом скрывая удивление изысканной обстановкой, но Аделаида не оставила ему времени, принявшись судорожно расстёгивать его джинсы.
Балар неловко обнял её:
- Ты такая худенькая…
- Долги перед климатом нельзя списать!!!- рвалось из раскрытых окон.
Аделаида стонала. В ней рос атомный гриб. Пробивался до самого горла. Пронзал африканским скипетром нижние чакры. Разгонял застопорившиеся энергопотоки.
Взрывал воспалённый, уставший мозг, разгонял навязчивые мысли о разводе, Пьере, о том, как теперь жить и что делать. Тонкая мускулистая талия ритмично изгибалась над ней, коровьи ресницы ласкали лицо. Аделаида торжествовала и плакала одновременно. Она не могла вспомнить, как звали алжирца и от этого возбуждалась ещё сильнее.
«Что-то похожее на станцию метро. Боже, как же?»
Шершавые мозолистые рабочие ладони перевернули её. Аделаида на мгновенье подняла лицо и увидела на краю открытого окна непонятно откуда взявшегося волнистого попугая, наблюдавшего за происходящим круглыми безумными глазами. Чтобы не засмеяться, она утопила взгляд в матрасе, полностью отдаваясь, разъярённому внутри себя члену. Ей нравилось ощущать мужской силу, вызывающую сладостные вибрации, пробирающую до мозга костей и кончиков волос. Нравилось непонятное необъяснимое, внезапно возникающее притяжение, когда чья-та незнакомая сущность вторгалась в неё, неся возбуждённую память иной плоти:
- Господи, как же его зовут-то??- взывала к небесам Аделаида.
Ей нравилось делиться, дарить себя и представлять, что каждый раз занимаясь любовью с мужчиной, она отдаёт себя Вселенной.
Её вновь перевернули, поглощая жарко и страстно.
Попугай на окне склонил голову на бок и перестал моргать.
Аделаида впилась пальцами в коротко постриженную голову, вздымающуюся у неё между ногами. Сладостное напряжение росло, нагнетаемое необратимым цунами.
- Балар! - настигло Аделаиду волной оргазма. - Да, точно, Балар!!! Бааа-лааааррр!!!!! Баааа-лааааа-рррр!!!!!! -кричала она всё сильнее нарастающим рёвом сирены.
- Долой систему!!! Земля у нас одна!!- орали в унисон с Аделаидой хриплые мегафоны климатических активистов. - Спасём планету, спасём жизнь!!!
Голова кружилась в неистовом вихре наслаждения, тело пылало.
- Baise-moi, pas le climat ! Трахни меня, а не климат!!!- гудело из окна.
- Обними меня, люби меня! – просила Аделаида.
Крепкие руки прижали её изо всех сил к воспалённому, потному телу и они застыли оба в трепетном катарсисе, тяжело дыша.
Через час Балар с виноватым румянцем натягивал джинсы. Никогда ещё он не получал такого удовольствия: Аделаидын зад был лучшим из тех немногочисленных, которые ему пришлось видеть на своём веку. Он вообще считал Аделаиду самой красивой женщиной на земле. Но он ей об этом не сказал, потому что не знал, что такое говорят, а даже если бы и знал, то скорей всего постеснялся.
Демонстрация в защиту климата редела, переходя из плотной разноцветной магмы в прозрачный жидкий ручеёк. Бульвар Сен-Мартен постепенно остывал от накала страстей сознательных французских граждан, проживших этот день не зря и расползающихся теперь по барам опрокинуть рюмашку с чувством выполненного долга.
На третьем этаже, сразу над квартирой Аделаиды озабоченные родители в лице Элизы и Матьё искали, выскочившего из клетки говорящего попугая Мефодия, подаренного детям на Рождество.
Мефодий же, досмотрев до конца акт любви двух незнакомцев, прогуливался теперь по карнизу обгоревшего кафе, повторяя новое слово: Ба-лар.