Феномены притягивали взгляды, обещая отдохновение от белесой слепоты, но за ними крылась неуютная обнаженность, пронизывающая до затылка и выпирающая из-под век надоедливой ломотой, так что хотелось прижать ее пальцами, погрузившись в созерцание искрящейся темноты. Сандра, одной рукой придерживая руль, другой покопалась в емкости для перчаток и выудила какие-то старомодные очки с непроницаемыми круглыми стеклами.
- Так лучше, - объяснила она.
И, словно нечто дожидалось в спокойной безнадежности подобной персональной ночи, из тумана медленно возникли и приблизились решетчатые ворота с лохмотьями колючей проволоки наверху и ржавыми турелями по бокам с уныло уставившимися вниз рылами чего-то смертоносного. Узкие пятна копоти помечали привычные направления стрельбы, спускаясь почти до самых табличек, ядовитой желтизной предупреждавшие о государственной собственности и необходимости предъявить пропуска. Тем не менее, замки отсутствовали и между створками намечался неряшливый зазор, вполне достаточный, чтобы пройти человеку. Преграда была одинокой и несерьезной. От нее даже не веяло опасливой заброшенностью. Так, удобная примета, отмечающая дальнейший путь.
- Странно, - сказала Сандра. - Так тихо...
Мы вышли из заглушенной машины. Попутчица слегка ошибалась - за тишиной все же слышались крохотные отголоски ползущей туши тумана - шорох, шелест, вздохи. Приметы упрямой улитки, преодолевающей завалы скошенной травы. Хуже была промозглость - подлинная физиономия вечной осени, уже не прикрытой стыдливым макияжем южной зелени и тепла. Хотелось поплотнее закутаться в плащ и наполнить легкие чем-то горячим. Чернота очков Сандры покрылась мелкими капельками, затеняя отражение ворот, ведущих в никуда.
- Доехали, - надо же хоть что-то сказать, разбить угрюмое умирание мира.
- Доехали, - рассеяно подтвердила девушка. - Так и хочется достать пистолет.
- Опасное место, - подтвердил старик. - Можно и пулю в голову получить. Хотя порой и пуля не самое страшное.
- А что? - поинтересовался паршивец.
- Ремиссия. Внезапная и необъяснимая. Усмиренная лошадка вырывается из рук и машет на прощание хвостом.
Паршивец смахивает капельки с капота, отчего там расплывается тонкая лужица, но это его не останавливает и он забирается на свое привычное место, лишь подсунув для безопасности под зад ладони.
- Подцепишь простатит, - замечает старик. Он мерзнет и тоже не прочь прислониться к чему-нибудь теплому. Но все слишком мокро и даже спички не хотят поджигать отсыревший табак. - Не нравится мне все это.
- А что такое простатит? - спрашивает мальчишка.
- Пакостная вещь, - и не понятно к чему это относится - к очередной погасшей спичке или к болезни. - Вот дьявол.
Почему-то казалось, что вороты должны отозваться тягучим и пронизывающим скрипом, но Сандре было достаточно слегка толкнуть створку, что бы она бесшумно отъехала в сторону. Металл уже тронула легкая ржавчина и на ее коричневых наростах собирались особо крупные капли влаги, отливающие скисшим молоком. Туман вокруг уплотнялся и протянутая рука тонула в белесой дали. Я взял Сандру за ладонь, чья холодная и гладкая кожа походила на лакированную перчатку, крепко сжал, добиваясь ответного пожатия, и мы шагнули на территорию форта.
22 октября
Убийство
Издалека сны выглядят странно. Словно кто-то убрал мутную прокладку между Я и настоящим, выправил астигматизмы мелочных забот и волнений ради четких, но очень далеких изображений. Шагнув через шизофрению засыпания, оказываешься в подлинном абсурде жизни. Обратная сторона луны дарит если не свободу, то осведомленность, прозорливость, зато сны, разглядываемые оттуда в самый мощный телескоп, готовы отлиться малоотличимым эрзацем обычных человеческих чувств - ностальгией по нормальности. Снится дом, из которого изгнан холод и одиночество, который еще тих, но в нем присутствует сверкающая нить жизни - протяни руку и ты дотронешься до теплоты, мягкости, прислушаешься к легкому дыханию, разгоняющему потустороннюю грозность исчезнувшего ангела-хранителя. Справедлив ли обмен на эту россыпь женских волос по подушке? Вряд ли кто готов узнать ответ...