- Поговори со мной, - предложил я Сандре, сидящей в плетеном кресле под оранжевым деревом. Листья медленно облетали и усеивали черноту ее платья. - Давай поговорим...
- Меня больше нет, - не поворачиваясь ответила она и смахнула листья. - Какой смысл беседовать с пустотой?
- У меня больше ничего и нет, - жалуюсь. Хочется встать, подойти, потрогать темную фигуру, в которой нет ничего от Сандры, кроме собственной уверенности в том, что это все-таки она. Безумие сна... - Сложная ситуация.
Сандра смеется, затем кивает головой.
- Обычный аргумент, мой друг, банальный аргумент. Согласись. У тебя вообще нет ситуации. Все, к чему ты стремишься, тут же обращается в прах.
- И в чем должно быть правильное решение? Отправиться вслед за тобой?
- Ты что-то путаешь, милый. Ты всегда был большим путаником... Нет никакой меня. Нет нас. Нет тебя и меня. Есть только ты. Запомни - только ты. Все остальное - морок. Вы бегаете как белки в колесе в чреде частностей, бессмысленности. Но вот колесо остановили и что тогда?
- Смерть?
- Граница. Для кого-то за ней есть только смерть, для кого-то - только там и начинается подлинная жизнь. Нужно все разрушить, чтобы узнать... Печально, но иначе нельзя.
- Мне нужно правильное решение...
Сандра вновь смеется и слегка поворачивает голову в мою сторону.
- Там нет правильных решений, милый! Там начинается трагедия и все остальное. Неужели ты не понимаешь таких простых вещей? Ты не можешь всю жизнь сидеть в странном месте. Нужно двигаться. И тебе придется двигаться. Но мы тебе не помощники и не советчики. Ведь это далеко. Дальше, чем твоя обратная сторона луны... Намного дальше.
Подул ветер, взметнул пыль, уперся в узкое пространство сада и со скрипом, усилием, воем принялся раздвигать окостеневший морок, уносить вдаль дома и деревья вместе с одинокой фигуркой. Голос исчез, оставив лишь озноб. Небо просело мрачной, старой крышей, вот-вот готовой обрушиться на головы трухлявыми обломками с мириадами светляков. Ветер продолжал выдувать бесконечность, освобождая место от любых деталей, от мельчайших зацепок, от всего, на что может опереться взгляд. Кто здесь говорил о сопротивлении?! Чуждые силы господствовали, раскручивались дикой спиралью от скрюченного тела, перемешивали измерения и выпячивали бездну. Где-то была земля, руки ощущали холод досок, но почему-то была пустота. Воздух все еще там, но самих вещей нет.
- Не верьте ей, - усмехается госпожа Р. - Не верьте мертвым, а еще больше не верьте живым... Сигаретки не найдется?
Сигаретки не находится и она извлекает ее из мрачного неба. Жду молнии, но это простая зажигалка.
- Там многого лишаешься, - доверительно говорит она. Светлые волосы убраны под платок, на глазах - непроницаемые очки и лишь бледная кожа светиться в темноте. - Но такова жизнь. И смерть, конечно же.
Я забираюсь в кресло с ногами, она же вытягивает ноги, скидывает туфли под дождь и шевелит пальцами. Лакированные тушки с длинными и узкими клювами лежат в коричневой луже и в покатых боках отражается фиолетовая мешанина тайфуна - изорванные многослойные облака, подсвеченные заплутавшими в плотных лабиринтах солнечными лучами. Жуткое великолепие хаоса и невозможной математики дробных производных. И еще более жуткое ожидание вспышки молнии, которая может рассеять сумрак, осветить иллюзию жизни - курящую и посмеивающуюся нежить во всем ее откровении смерти.
- Хотите меня спросить? - она стряхивает пепел. - Хорошая обстановка для интимных вопросов... Я даже догадываюсь, какой будет первый вопрос.
- Что вы такое? - и госпожа Р. смеется над непонятной шуткой и хлопает в ладоши. Огонек сигареты прочерчивает медленно гаснущие круги.
- Угадала, угадала! Но если это нечестно? Впрочем... Я ведь все равно выиграла? Я выиграла? - спрашивала она пустоту. Ветер, продувающий частую решетку дождя, набирался влаги и холода, обволакивал тело ознобом и хотелось еще плотнее сжаться, втиснуться в оставшиеся островки тепла, отогнать липкие, прозрачные, водянистые лапы.
- У нас союз, - сочла нужным пояснить она. - Дружеский союз, хотя иногда приходится... слегка спорит, - госпожа Р. зажала сигарету в зубах, подтянула юбку, обнажая край чулок, и стянула их по очереди. Ноги засветились нереальной белизной.
Она аккуратно расправила скомканные тряпочки и повесила их на перила.
- Но... можно ли это называть таким словом - союз? Есть в нем что-то от шизофрении, вы не находите?