========== Часть 1 ==========
Первое, что говорит Микки, открыв дверь:
- На хуй.
Он почти захлопывает ее, но кулак Тони не позволяет сделать это. Микки не видел брата год и нисколько не переживал по этому поводу. Он, если честно, считал, что это было чертовски счастливое время. Но сейчас Тони стоит в дверях дома, в котором они когда-то жили вместе, и в руках у него нечто, как чувствует Микки, означающее большие проблемы.
- Привет, Микки, – говорит Тони. – Окажи мне услугу.
- Когда, черт тебя побери, ты успел обзавестись младенцем? – спрашивает Микки, потому что в руках у Тони беспокойно дрыгается ребенок со сломанной пустышкой во рту, одетый в розовые ползунки с пятью разноцветными пятнами спереди.
Микки понимает, что это не к добру. У него ужасное чувство, что он знает, о какой услуге идет речь, и он не хочет убедиться в своей правоте.
Тони берет паузу. Охуенно подозрительную паузу, как будто обдумывает что-то, и Микки может только мысленно застонать, потому что его братья, все как один – дерьмо. Наконец, Тони произносит:
- Нуууу, шесть месяцев назад?Слушай, приятель, мне надо, чтобы ты взял ее ненадолго. У меня дела с Игги.
- Иди ты к черту, – отвечает Микки, разглядывая ребенка, извивающегося в руках Тони. – Почему с ней не может посидеть ее мать?
Тони отрицательно качает головой:
- Сучка сбежала, – как будто это автоматически делает Микки единственным вариантом.
- Мэнди? – предлагает Микки.
- Скажи мне, где она, и я отнесу чертова ребенка к ней.
Этого Микки не знает. Не считая пары сообщений в три слова, он не слышал о Мэнди полтора года, да и никто из них не слышал. Он напрягает мозги – есть еще тетя Рэнди, которой они подбрасывали Мэнди, когда Терри был в тюрьме. И тут же вспоминает, что тетка в каком-то чертовом хосписе или типа того, из-за ее рассеянного склероза. И это все, конец списка. Больше среди Милковичей нет никого, кто был бы способен присмотреть за младенцем.
А существо в руках Тони – именно младенец, настоящая кроха нескольких месяцев от роду. Это не трех- или четырех-летка, такого не оставишь без присмотра на ночь – по мнению Микки, которое многих может ужаснуть, ребенок перестает нуждаться в присмотре, когда научится вытирать свой зад и открывать холодильник.
Черт возьми, он действительно лучший вариант.
- У тебя совсем нет друзей? У ее мамаши тоже совсем нет друзей?
Тони смотрит на него и молчит.
- Ебаный пиздец, Тони, – Микки разглядывает вертящегося ребенка, с каждой секундой доверяя ему все меньше. – Надолго?
- На одну ночь, – отвечает Тони. Торопливо, словно боится, что Микки может передумать. – Может, и меньше, если обратно я буду гнать на полной скорости. Я мигом, это Термитовы ребята, ты же знаешь, они всегда все делают по-быстрому.
Микки колеблется, и это его роковая ошибка. Колеблется буквально секунду, и раньше, чем он открывает рот, чтобы посоветовать Тони найти кого-нибудь более подходящего, чем Микки, ребенок оказывается у него в руках, а он так и не понимает, как это случилось.
- Здесь ее барахло, – Тони сует Микки пакет и по-быстрому сваливает.
А Микки все еще не может понять, что произошло, даже когда девчонка вцепляется своими крохотными ноготками ему в руку, на удивление больно. Так, он вляпался. Он сидит с ребенком, сидит целый вечер.
Странные вещи иногда случаются, но настолько откровенного пиздеца в своей жизни Микки не припомнит. Он вздыхает и смиряется с тем, что ему предстоят кошмарные двадцать четыре часа.
- Эй, Тони! – вспоминает он внезапно, когда Тони почти скрывается из виду. – Как ее чертово имя?
Но Тони уже не слышит его – запрыгивает в машину, дает по газам и исчезает, не оглядываясь на Микки.
Микки смотрит на все еще извивающийся комочек в своих руках. Без матери, без имени, чертов Тони в качестве отца, и вдобавок ко всему – Микки в роли няньки. У бедного ребенка хреново начинается жизнь.
Именно этот момент она выбирает, чтобы срыгнуть ему на рубашку.
Это будет долгая ночь.
***
Девчонка выглядит очень миленькой. Мамаша – должно быть, черная или цветная, – наградила ее темной кожей и волосами, которые завиваются в тугие кудряшки, кое-как перевязанные парой розовых резинок. Вообще, можно было бы усомниться, что это непонятное мелкое существо – ребенок Тони, если бы не фирменные голубые глаза Милковичей.
Учитывая грязную одежду и сломанную пустышку, не скажешь, что за ребенком хорошо смотрят. Однако она не плачет и не похоже, что ее морят голодом или бьют, что уже немало для такого родителя, как Тони.
Она пухлая, вертлявая и странно молчаливая, и, что уж там, если не замечать грязь и срыгивания, нельзя не признать – очень симпатичная.Правда, ее внешность не особо поможет Микки не облажаться, присматривая за ней.
Вскоре после того, как дверь за Тони закрылась, Микки с непрерывно вертящейся девочкой на руках оглядывается вокруг. Это была плохая идея – взять ребенка, и он знал это, но только сейчас понимает, насколько плохая. В этом доме нет ни одного безопасного места.
Он задумывается о том, может ли она уже сидеть самостоятельно. Микки понятия не имеет, в каком чертовом возрасте дети начинают сидеть, стоять и прочее. Но, если учитывать, как малявка крутится и вертится, она не так уж и беспомощна. Маневрируя вокруг ножа, лежащего на полу – и какого хрена делает на полу нож? Он убьет Игги! – Микки подходит к дивану. Бросает на пол пакет, который Тони вручил ему, и затем очень аккуратно опускает ребенка на диван.
Он пробует ее посадить, но она падает на бок, переворачивается и начинает пинать воздух своими маленькими ножками в носочках. Микки замечает зажигалку на подушке рядом с ней и торопливо сбрасывает на пол.
Затем Микки смотрит на девочку. Она делает… ничего. Просто лежит, счастливая от возможности перебирать ногами, сосать свою сломанную пустышку и понемногу ерзать. У Микки нет ни одной идеи, что делать дальше. Тогда он берет несколько подушек из кресла и кладет их на пол у дивана. Вроде она не собирается куда-нибудь ползти, но все время вертится, и он опасается, что еще один переворот, и она упадет на пол, а это вряд ли полезно для ребенка. Подушки хотя бы смягчат падение.
После этого он снова смотрит на ребенка.
У него были планы на сегодня, до того, как Тони объявился: они включали душ, немного кокса, пару чужих разбитых коленных чашечек и, возможно, трах с торговцем травкой, про которого Микки недавно узнал, что тот педик. Ничто из этого списка не подходит для того, кто сидит с ребенком. Он даже не может оставить ее одну и сходить в душ. Бог знает, что с ней случится, Микки, конечно, не ангел, но чего он точно не хочет, так это добавить к списку своих проступков убийство хорошенького полугодовалого младенца.
Несомненно, нынешняя жизнь Микки не выглядит такой уж захватывающей. Он работает пару дней в неделю в магазине, но это не то же самое, что пару лет назад, нет того веселья. По правде, он остается там только потому, что не может заставить себя искать другую работу. Приятно иметь постоянный источник дохода, даже маленький, и если быть честным, он привязался к Линде – единственному человеку, у которого яйца больше, чем у него.
Есть еще одна, менее легальная, работа – ломать коленные чашечки для низкопробных дилеров, знакомых Игги, но такое случается не часто. Последнее время эта халтурка дает ему даже меньше, чем официальная работа. Иногда он покуривает травку, чтобы развлечься, но не употребляет ничего серьезного, не хватало еще вдобавок ко всему стать наркошей.
Иногда тусуется со Светланой, пару раз в месяц, наверное, но теперь она живет и работает в другой части города, и они уже не близки. Кроме нее, Игги и его банда метадоновых псевдо-друзей – единственные люди, с кем Микки действительно общается. Надо признать, у него жалкая жизнь.
Так что, пожалуй, не стоит переживать, что ребенок нарушил все его планы. Не похоже, что Микки ожидало грандиозное веселье.