По правде, как это ни печально, ребенок его лучший друг. Кроме Мэнди, которая не считается, потому что она его сестра и сводит его с ума, и Йена, который тоже не считается, потому что у них с Микки сложная история отношений, которой можно заполнить целую серию книг, и Джули, которая тоже не считается по-настоящему, потому что она его босс и они не общаются помимо работы, и соседей Йена и Мэнди, которых он ненавидит и игнорирует, – кроме всех перечисленных, ребенок единственный человек, которого он действительно знает в Филли. И возможно, это глупо, но она нравится ему больше всех остальных. Ей только один год, и это ее плюс. Она не давит на него так, как это делают остальные.
Он думает, что возможно Мэлли тоже не должна считаться, когда он перечисляет своих друзей. Но, в любом случае, Мэнди забрала ее и запретила ему идти за ними, а значит…
Он может остаться дома, выпить свою единственную бутылку пива в пустой квартире и посмотреть какую-нибудь неинтересную хрень по телевизору, или…
Он мог бы – Микки знает, что глупо даже думать об этом, но он игнорирует свои собственные мозги, надевает обувь, куртку и шарф, хватает кое-какую наличку, сует ее в карман, рыщет в поисках ключей, пока наконец-то не находит их засунутыми между матрасом и спинкой детской кроватки – он мог бы, наверное, пойти и найти Йена.
Он знает, что Йен сейчас работает, а еще он знает, где Йен работает, и это в паре кварталов отсюда. Кроме того, оправдывается он перед собой, у него больше нет пива, а из-за странных законов в Филли не купишь алкоголь в большинстве обычных магазинов, так что бар Йена, на самом деле, ближайшее место, где он может выпить. В конце концов, это логично. И абсолютно не важно, кто работает за барной стойкой. Или, по крайней мере, это не должно быть важно, и Микки может все отрицать, если кто спросит.
Бар напоминает ему «Alibi». Он находит забавным, насколько его жизнь в Чикаго отзеркаливается здесь, но в приукрашенном виде. Он никогда не был внутри «Last Call», но в ту же секунду, как входит, видит явное сходство со своим старым прибежищем.
Внутри всего несколько посетителей: старый мужик, привалившийся к барной стойке, парочка возрастных бабешек, хихикающих в угловой кабинке, и какой-то пьяный идиот, пытающийся играть сам с собой в бильярд. И позади барной стойки – Йен, одетый в синюю клетчатую рубашку, которую Микки помнит с прошлых времен, смотрящий на свой телефон и набирающий СМС.
Микки делает глубокий вдох, чтобы отправить сердце из горла туда, где его место, подходит и садится на табурет прямо перед Йеном. Может, таков был план Мэнди?
- Привет, чувак, – Микки старается держаться непринужденно и знает, что у него ни хрена не получается. – Можно мне пива?
Йен долго смотрит на него, но затем наливает ему стакан.
- Ты никогда не бывал здесь раньше, – замечает он.
Микки запихивает внутрь желание огрызнуться в ответ «да ты, блядь, настоящий Эйнштейн», подозревая, что это не очень-то поспособствует общению.
- Ну, Мэнди забрала Мэлли к себе.
- И у тебя свободный вечер?
Микки ненавидит такую формулировку, потому что иногда чувствует, что Мэлли дала ему больше свободы, чем у него было раньше – просто потому, что из-за нее ему пришлось многое поменять в жизни, и он никогда бы не решился на это ради себя, и это сделало его жизнь гораздо лучше. Но это звучит слишком серьезно, чтобы признаваться Йену, когда они просто болтают в баре и Микки даже не знает, какие отношения у них в эти дни.
- Ага, – отвечает он вместо этого. – Типа того.
- И ты решил, что мог бы прийти потусить сюда?
Микки отхлебывает пиво из стакана, который Йен поставил перед ним, и пытается сообразить, что бы такое ответить. Он не может определить по голосу, рад ли Йен, что Микки вспомнил о нем, когда захотел поболтать с кем-нибудь или он злится, что Микки думает, будто может запросто общаться с ним после всего, что между ними было.
Йен смотрит прямо на него. Микки заставляет себя не опускать взгляд, смотрит в ответ, принимает вызов.
- Знал, что ты здесь работаешь, – говорит он, просто чтобы увидеть удивление на лице Йена. – Не хотел тусить с кем-нибудь другим. Плюс дома нет пива.
Повисает молчание, во время которого Микки просто смотрит, и в этот раз, в этот чертов единственный раз, Йен первый отводит взгляд. Микки не помнит, чтобы такое случалось раньше, даже когда у них было много споров насчет чертовых эмоций, но сейчас Йен уступает первый и начинает протирать стакан.
- Хорошо, – говорит он наконец, не глядя на Микки. – Я работаю до двенадцати и не уверен, что ты захочешь пробыть здесь так долго. Тут пиздец как скучно.
- Мне по фигу, – отвечает Микки.
Так что он сидит у стойки, нянчит свое пиво, а Йен обслуживает еще девять посетителей, которые приходят за эти несколько часов. Но в основном, он болтает с Микки, опираясь на барную стойку. Они говорят о разных пустяках, смотрят реслинг по телевизору, который висит в углу, и иногда комментируют его, обсуждают работу и очередные выходки Мэнди.
Ничего важного, ничего, что имеет значение, но почему-то это чертовски здорово. Микки готов признать, что ему не хватало многих вещей, связанных с Йеном: ему не хватало траха с Йеном, ему не хватало поцелуев с Йеном, ему не хватало потасовок с Йеном, и он чертовски скучал по сводящему с ума напряжению, которое он всегда чувствовал, просто находясь в одной комнате с Йеном, но, возможно, больше всего ему не хватало времени, когда они просто были вместе. Накуривались, смотрели кино, играли в видеоигры, слонялись без дела и просто наслаждались их глупыми жизнями.
Микки никогда не был парнем с множеством друзей. Йен был больше чем друг, но кроме этого, он какое-то время был лучшим другом Микки, и лишиться этого было не менее тяжело.
В какой-то момент Микки оказывается единственным посетителем в баре – он удивляется, как вообще это место не прогорело, потому что не похоже, что здесь много чертовой прибыли – и они с Йеном играют в бильярд. Микки не понимает, что это плохая идея, до того момента, как они уже начали, потому что оказывается, Йен очень неплохо играет.
- Когда ты, блядь, этому научился? – недовольно спрашивает Микки, глядя как Йен загоняет очередной шар в боковую лузу. – Последний раз, когда мы играли, ты едва ли знал, с какого конца браться за кий.
Йен смеется и кидает мел Микки.
- Два года – это довольно долго, Мик, – замечает он, и это не звучит двусмысленно, словно он говорит о чем-то из их прошлого, о случавшихся с ними плохих вещах, это просто констатация чертова факта. Два года – это довольно долго. Два года – это достаточно долго, чтобы научиться играть в бильярд.
Тем не менее Микки расстраивается.
Позднее, когда Йен выигрывает и Микки с раздражением называет его чертовым обманщиком, но благородно отказывается от реванша, заканчивается смена Йена. Какая-то чика среднего возраста с охренительным афро заступает на его место, нянчится с тремя старыми пьяницами, которые на данный момент составляют всю клиентуру бара, и Йен свободен.
-Эээ, – говорит Микки, пока он по-прежнему сидит у бара, наблюдая, как Йен надевает куртку.
- Хочешь пойти еще куда-нибудь? – спрашивает Йен, как будто считает, что есть еще одна чертова причина для Микки все еще сидеть в этом дерьмовом баре, чем просто быть с ним. Микки встает с табурета, оставляя свое пиво, хотя не выпил и половины.
- Я собираюсь забрать Мэлли, – хотя это и не главное, и ему хотелось бы, чтобы Йен это знал, но он не говорит ничего. – Не хочу заставлять Мэнди возиться с ней всю ночь, она может быть той еще занозой в заднице.