Алекс стоял в дверях с сумками в руках и колебался. Словно у магнитов между нами возникло непреодолимое притяжение, и расставание обещало быть болезненным. Вот как это было для меня. Шесть долгих ночей и шесть долгих дней без его красивой, обезоруживающей улыбки были бы адом, но я собиралась быть храброй и пройти через это.
— Дерьмо, — Алекс бросил свои сумки и обнял меня. Он поразил меня жаром своего тела, запахом одеколона и щекотал мою шею своей трехдневной щетиной. — Всё будет хорошо. Не беспокойся. — Оглядываясь назад, я думаю, что он говорил это больше себе, а не мне. До этого момента одной из самых сложных вещей в моей жизни было позволить Алексу выйти за эту дверь. Он был не только моей семьей, но и всем моим миром. Всё вращалось вокруг него, и если по какой-то причине Алекс перестанет существовать — всё будет кончено.
На двадцать второй день, за восемнадцать дней до моего Дня Рождения, я спала в его кровати, засунув Colt под подушку и положив палец на спусковой крючок. Мои сны были о более счастливых временах с моей мамой, до Терри, когда мы были семьей. Поэтому, когда я проснулась от ощущения сильных рук, обнявших меня, и мягких губ на плече, не достала пистолет, чтобы пристрелить этого неизвестного лазутчика. Нет, я прижалась к нему задницей.
— Ты рано вернулся, — сказала я хриплым и всё ещё сонным голосом.
— Как ты, Мелкая? — спросил Алекс, целуя мою шею сзади, отчего у меня по коже побежали мурашки.
Я закрыла глаза и замурлыкала.
— Хорошо. Хотя я скучала по твоей глупой физиономии.
— Да? — Он тихо засмеялся и крепче прижал меня к груди. — Я тоже.
— Как поездка? — спросила я, подавляя в себе желание перевернуться и накинуться на него. Но мне не хотелось прерывать его. Он нарушал правила, и я более чем была согласна позволить ему это.
— Чертовски ужасно. Мне не терпелось вернуться домой, — поцелуи вдоль моей шеи продолжились, его губы касались местечка под моим ушком.
— Да? — выдохнула я.
Боже, он убивал меня.
Алекс медленно скользнул вниз, взяв меня за бедра и сжимая их. Держа свой чертов рот на этот раз на замке, я не хотела разрушить то, что сейчас происходило.
— Ты так вкусно пахнешь. — Алекс застонал, вдыхая аромат моих волос. — Что это?
— Эм-м, — произнесла я, прикусывая нижнюю губу и пытаясь сосредоточиться на его вопросе, а не губах у моего уха или его плоти, прижатой ко мне. Все это так отвлекало. — Это… шампунь, я думаю.
— Нет, — произнес он, — не он. Тут что-то ещё. Что-то исключительно… твоё.
Я сглотнула, будучи не в состоянии говорить, в ответ лишь теснее прижалась к нему.
— Чёрт, Мелкая, — он убрал руки с моих бёдер и провёл пальцами по моему животу. Мучительно медленно он опускал их всё ближе и ближе к краю моих пижамных штанов. Я задержала дыхание, моё тело замерло в предвкушении, желая, нуждаясь, чтобы он преодолел последний барьер.
Но потом, как и всегда, Алекс убрал руку и откатился от меня. Это было самое сильное поддразнивание и самое большое разочарование в моей жизни. Я надеялась, что он останется в постели, но его совесть, должно быть, не давала ему покоя, поэтому он встал и, насупившись, двинулся к дивану. Я перевернулась и ухватилась за его джинсы, прежде чем он успел уйти.
Даже в темноте я разглядела его ошарашенное лицо.
— Что не так?
— Ты не можешь продолжать делать это со мной, — сказала я. — Или ты спишь со мной до моего Дня Рождения, или нет.
— Прости, — сказал Алекс, убирая мои пальцы со своих джинсов и ложась обратно на кровать. Мы смотрели друг на друга, и он держал моё лицо в руках, пристально вглядываясь в него. — Ты права. Это хреново, с моей стороны, тереться об тебя членом и… — он вздохнул. — Этого больше не повторится.
Я уставилась на него, ненавидя и любя одновременно.
— Я не этого хочу.
— Знаю, — сказал он, целуя меня в кончик носа.
Алекс нарушил сделку уже в миллионный раз. Если он мог мошенничать и нарушать правила, почему не могла и я? Больше не придерживаясь своего слова, я закинула руки ему на шею и поцеловала его. Это не было мягко или нежно как в первый раз, когда наши губы встретились. Это был решительный и пылкий поцелуй. Я так сильно его хотела и отказывалась ждать. Он замер, не зная, как реагировать, но, когда я зажала его кольцо в губе между зубами и потянула, он отпустил себя. Он перекатил нас, оказавшись сверху, углубил поцелуй, и наши языки впервые встретились. Я выгнула спину, прижимаясь грудью к его груди, и раздвинула ноги. Он устроился между ними, накрывая меня, и наши тела двигались как одно целое. Алекс толкнулся в меня бедрами, и это было так сильно, убедительно и настойчиво, но поцелуй прервался. Когда я попыталась вновь найти его губы своими, их близко уже не оказалось. Он прижался лбом к моему плечу, пока мы оба пытались отдышаться.
— Ещё, — произнесла я, пытаясь притянуть его лицо обратно.
— Детка, я не могу.
Его тон был таким похотливым и одновременно измученным, но я улыбнулась, потому что он назвал меня «детка», а не «мелкая». Был ещё один раз, когда он использовал это прозвище. Во время нашего первого урока стрельбы, когда я заехала себе пистолетом по лицу. Я не придала тогда этому значения, но теперь, если подумать, такое обращение выдавало его чувства ко мне. Одно неудачное движение сказало бы мне о многом, если бы я обратила на это внимание.
— Почему ты не можешь? — спросила я, и он тяжело вздохнул. Я прервала его, прежде чем он смог заговорить. — И не смей говорить чушь про мой возраст, ладно? Мы оба знаем, что дело не в этом.
Он продолжал прятать лицо в моих волосах, крепко держа меня в своих объятиях.
— Потому что ты единственная, кто не безразличен мне в этой чертовой жизни, и я не… — медленно пробормотал он и так тихо, что я почти не слышала его. — Я не хочу сделать что-то, что разрушит это.
— Почему ты возносишь меня на пьедестал? — поинтересовалась я, скользнув пальцами в его волосы, спутывая их. — Я не хорошая или идеальная, как ты, возможно, думаешь. У меня также есть свои демоны, как и у всех остальных.
Он покачал головой, сильнее прижимаясь к моему плечу.
— Если позволю себе быть с тобой без ограничений, я боюсь, что причиню тебе боль, сломаю тебя как Ленни.
Я растерянно свела брови.
— Ленни?
Он кивнул.
— Как в книге «О мышах и людях»?
Алекс приподнялся на локтях, улыбаясь мне.
— Видишь, ты, блядь, всегда знаешь, о чём я говорю. Какой ребёнок твоего возраста знал бы о Ленни и этом щенке? Вот что я чертовски люблю в… — он резко остановил себя, отвернувшись от меня. — Может, Сойер прав.
Я уставилась на него, растерянная из-за упоминания о Сойере, а также будучи не в состоянии осознать, что «слово-на-букву-Л» соскользнуло с его языка. Он думал и верил, что будет любить меня слишком сильно, и что сила этой любви сокрушит меня? Я, правда, ещё не решила, имел он это в виду буквально или метафорически.
— Боже, Алекс! — засмеялась я, протянув руку и разглаживая морщинки, которые проступили на его лбу из-за тревоги. — Почему ты всё усложняешь?
— Я не знаю, — сказал он, вернув свой взгляд ко мне. Он опустил свои губы, резко прижав их к моим в лёгком поцелуе. Он закончился прежде, чем я смогла ответить, и снова зарылся в мои волосы. — Я сражаюсь в проигранной битве. Выход прост.
— Перестань бороться.
Надолго наступила тишина, и я не знала, о чём он думал. В итоге его дыхание выровнялось, а тело расслабилось, и я поняла, что он уснул. Закрыв глаза и запустив руки в его волосы, я уснула вслед за ним.
Мои сны состояли из татуировок, колец в губе и долгих поцелуев. Это было божественно, но далеко не так совершенно, как наяву. Когда я проснулась, Алекс лежал рядом, скользя пальцами по моей обнаженной руке. Это было похоже на то, как парень относится к своей девушке, и как бы сильно я этого не хотела, я знала, что мы всё ещё находились в этом странном ненужном подвешенном состоянии, но если мы собирались притворяться…
Перекатившись на бок, я перекинула ногу через его бедро.
— Доброе утро.
— Хорошо спала?
Я медленно кивнула.
— А ты?
— О да, как грёбаный ребёнок.
Он практически подпрыгивал на кровати от возбуждения. Я никогда не видела его таким и не могла не улыбнуться ему, как влюбленная дурочка.
— Оно и видно. Ты очень бодрый.
— Это потому, что я принял решение, — он перестал ёрзать и стал серьёзным. Я задержала дыхание, когда его сила распространилась по моим костям с лихорадочным покалыванием. — Да пошло оно всё.
— Пошло оно всё? — повторила я, неуверенная, что он имеет в виду.
— Ага. К чёрту всех, кто что-либо говорит. Нахуй Сойера. К чёрту закон. Нахер всё, — Алекс прикоснулся рукой к моему лицу и провёл большим пальцем по нижней губе. Наклонив голову, прошептал:
— Я хочу тебя.
— Правда? — прошептала я в ответ.
Ответом Алекса был поцелуй, настолько сильный и интенсивный, что вызвал легкую боль в груди. Он придавил меня своим весом, неподвижно удерживая под собой. Я сжимала пальцами его плечи, используя крепкую хватку, чтобы приподняться. Алекс должен был знать, как сильно я нуждаюсь в нем. Он хмыкнул в ответ, встречаясь своим языком с моим и вжимаясь в меня бедрами.