— Невероятно, — пробормотала я, скрывая покрасневшее лицо в руках.
— Простите, не хотела вас прерывать, — сказала Адриана, но я слышала в ее голосе смех. — Я… знаете, неважно.
Мне хотелось умереть.
— О нет, — возразил Алекс, забавляясь нашим положением, — уже чертовски поздно, так что давай спрашивай.
Она засмеялась.
— Да, пожалуй, ты прав. Мне просто интересно, как ты хочешь, чтобы мы поступили с Сойером и Леном.
— Бля, я забыл об этих придурках. Можешь написать, что дела пошли по другому пути, и чтобы парни как можно скорее убирались из страны?
— Безусловно, Александр, — что-то в ее тоне привлекло мое внимание. Глянув между растопыренных пальцев, я наблюдала, как она наклонилась и взяла его за руку, легонько проведя по ней пальцами и слегка сжав. — Мы же семья.
Все случилось мгновенно. Внутри вскипела ревность, пульсируя в венах, и проникла до самых костей. Покалывающее и неприятное ощущение, раздражавшее кожу, превращавшееся в ненависть к этой женщине, продолжавшей прикасаться к моему Алексу.
Мой!
Я враждебно прищурилась, сверля взглядом воображаемую дыру в ее голове и наслаждаясь видением, устраняющим мою проблему одним нажатием курка.
Гладит.
Улыбается.
Мышцы напряглись до боли, медленно тянулись секунды, пока я ждала, когда Адриана уберет руку прежде, чем поддамся убийственным мыслям.
Обнимает.
Смеется.
Пальцы дергались в поисках решения, настойчивый голос в голове звучал все громче и более разъярённо.
Мой. Мой. Мой. Мой. Мой. Мой. Мой. Мой.
Ненависть прожигала меня изнутри, пока сил больше терпеть не осталось, и я сорвалась.
— Почему бы тебе, блядь, не убрать свою гребаную…
— А, черт! — перебил меня Алекс, схватил за рукав и потянул через сидение. Я все еще говорила Адриане, куда ей засунуть свою руку, когда он, как тряпичную куклу, вытащил меня из машины на холод.
— Отпусти меня! — я пиналась и брыкалась, пытаясь освободиться. Но в итоге я упала на его грудь, окунувшись в аромат кожи и хлопка. Он обнял меня, удерживая на месте. Мне было так тепло, а от него так хорошо пахло, но это лишь уловка, чтобы меня контролировать.
Дождь прекратился, и теперь с небес спускались брызги воды, больше похожие на туман.
— Час тридцать, — повторил Алекс Питеру и захлопнул дверь ногой.
Я отстранилась, но он тут же притянул меня обратно.
— Не отвлекайся, — произнес Питер.
— У нас все отлично, разве нет, детка? — спросил Алекс, отклонившись и посмотрев на меня.
Хотел избавиться от зрителей.
Я натянуто улыбнулась.
— Конечно.
Питер повторил.
— Час тридцать.
— Ага, — подтвердил Алекс и стукнул кулаком по крыше машины. — Проваливайте отсюда.
Питер кивнул, закрыл окно и выехал на дорогу. Я не отрывала взгляда от задних красных габаритных огней, пока те не растворились вдали.
— Черт возьми, Мэд!
Я вздрогнула, слегка испугавшись неожиданной злости в его голосе. Вскинула голову, он опустил на меня взгляд: веки сомкнулись до полных презрения тонких щелочек.
Да, он точно в ярости.
— Что?!
— Да что с тобой не так?
— Ничего, — с притворной невинностью ответила я.
— Ничего?
Я пожала плечами.
— Не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказала. Ну… перегнула палку.
— Перегнула палку? Блядь, да ты собиралась убить… — он остановился и потянул меня за жакет. — Знаешь что, у нас нет времени на это дерьмо. Пойдем.
Он держал меня в объятиях, пока мы спешили по оживленной улице, но дождь снова начался, хлынул косым потоком, за секунду заливая улицу. Мы насквозь промокли. Это только распалило мой гнев.
— Нет, я хочу услышать, — я вырвала руку. — Давай, скажи это, Алекс! Не будь трусом.
Его глаза округлились, и, как ожидалось, его прорвало:
— Ладно, крепкий орешек. Ты меня до ручки доводишь. Ты, блядь, больная на голову! Я не могу поспеть за твоей чокнутой задницей, понятно? Теперь, блядь, ты счастлива?
Я злобно зыркнула на него и изо всех сил толкнула.
— Нет, не счастлива… и я не сумасшедшая!
— О нет, детка, не хочу тебя расстраивать, но ты чертовски безумна, блядь, хоть справку выписывай, — он смотрел на меня, совершенно не раскаиваясь, имея в виду каждое слово.
— Тогда почему ты со мной, а? — я с силой заехала ему по груди. — Если я такая проблема?
— Да чёрт знает, Мелкая! Наверное, я мазохист, — заявил он, отводя взгляд в сторону. — Выхода нет.
На меня словно обрушилась тонна кирпичей, и во всем этом появился смысл. Она прикасалась к нему так близко и интимно, как делала бы бывшая любовница, и в этот момент я поняла, что между Алексом и Адрианой существовало куда больше, чем он показывал.
Это был скачок, огромный всплеск, и мои эмоции вырвались наружу.
— Ты ее трахал? — выпалила я.
Картинка за картинкой всплывали перед глазами: светлые волосы на лице Алекса, он держит ее за талию, подаваясь вперед, глубоко и мощно, ее голубые глаза закрываются от переполняющих ощущений, пока не взрывается фейерверк.
Фантазия причиняла боль, наносила увечья своей тяжестью.
Он резко развернулся ко мне.
— Что?
— Ты с Адрианой, — пояснила я, с каждым словом от сердца словно отрывался кусочек.
— Не могу поверить этой херне.
— Ты поэтому на меня злишься, так? Не хочешь, чтобы я обидела твою чертову подружку.
Боль от того, что Алекс был с другой женщиной, даже если это было до меня, была невыносимой. Она поглотила меня целиком и потянула вниз, в темную бездну. Это было все, о чем я сейчас могла думать.
Даже если мне не понравится ответ, я должна знать правду.
— Так что? — спросила я тише шепота.
Но каким-то образом сквозь шум людей и проезжающих машин Алекс услышал меня.
— Что?
— Так ты, ты и Адриана? Я имею в виду…ты спал с ней?
— Это просто нелепо, мать твою.
Нелепо?
Это слово показалось мне ядовитым на вкус, и я выплюнула его обратно.
— Нелепо?!
— Да, детка, эта гребаная идея нелепа.
Это все, что требовалось — иносказание и не отрицающее отрицание, и я снова кипела от злости.
— Черт возьми, Алекс, почему ты не можешь дать мне прямой ответ? Скажи мне, ты трахал ее или нет?
— Женщина, ты — заноза в заднице! — произнес он и, сжав мои бедра, свернул в проулок.
Он был темным и уединенным, и я собралась открыть рот, но Алекс уперся мне в грудь рукой и прижал к кирпичной стене, выбив из меня весь дух. Не обращая внимания на мое неудобство, он продолжил давить, добиваясь неподвижности и покорности.
— Нет, я не трахал ее. Ты поняла это? Между мной и Адрианой ничего нет, и никогда не было. Ты мне веришь?
— Верю.
— Боже, Мелкая, — вздохнул он, прижавшись к моему лбу своим. — И как тебе это только в голову пришло? Мне казалось, ты знаешь меня, знаешь, что я к тебе чувствую.
— Из-за того, как она касалась тебя… — я смолкла.
Алекс — мой. Всегда был моим, никакая женщина не сможет этого изменить. Повторно проиграв сцену в голове, все стало намного яснее: это было вовсе не поглаживание, а, скорее, дружеское похлопывание.
Гнев и уверенность в собственной правоте стихли.
— Зачем ты вытащил меня из машины?
— Я защищал ее от тебя, — пояснил он, нежно проводя тыльной стороной ладони по моей щеке.
Я задрала голову, встречаясь с ним взглядом:
— От меня? Я не собиралась ничего с ней делать.
Он усмехнулся:
— Нет, я чертовски уверен, что собиралась.
Не было смысла отрицать очевидное. Ясно как божий день, что мне хотелось сломать каждую косточку в руке Адрианы за то, что коснулась моего, но на этом и все. Я бы не поддалась слепой ярости.
— Ладно, ты выиграл, — согласилась я, пораженно ссутулившись. — Это было неприемлемо с моей стороны, и я извинюсь перед ней за свое поведение, но тебе не надо было меня так вытаскивать. Ты сделал только хуже.
Глаза Алекса округлились, и он указал на себя большим пальцем:
— Я сделал хуже?
— Ну да, я же не собиралась ее убивать.
Он захохотал.
— О, позволь, блядь, не согласиться.
— Что?
— Детка, ты потянулась к пистолету.
— Да нет же! — тут же ответила я, но уверенности не было.
Я копалась в памяти, но ничего, кроме ревности и ярости, не находила.
— Да, блядь, потянулась, и если бы я не вытащил тебя из машины, то… — он замолчал и развел руками, оставляя для меня единственный вывод.
Пальцы дергались в поисках решения…
— Я бы убила ее.
— А мне пришлось бы убить Питера, — продолжил он, его легкомысленный тон поразил меня. — Что? Я не собирался сидеть и смотреть, как он бы тебя прикончил.
Я живо представила, как один спуск курка мог вызвать реакцию домино из катастроф. Из-за моей незрелости и резкой реакции мы постоянно находились на грани.