— Что ты имеешь в виду? — заметно напрягся Рома.
Я ухмыльнулся и повёл подбородком, указывая на Сашу.
— А ты не в курсе ещё, что мы с Сашей встречались? Или у тебя какой-то особый нюх на моих бывших?
— Заткнись, Белинский! — разъярённой кошкой зашипела Саша, делая шаг ко мне навстречу. — Что ты несёшь?
— Богдан, иди проспись, — а Рома неплохо держался, прямо сама невозмутимость. — Если хочешь что-то обсудить, я открыт для переговоров, ты же знаешь. Да и номер не поменял. Но кидать грязные намёки по отношению к Саше даже не смей.
— Ты ни фига не изменился, сранный джентельмен, — фыркнул я.
— Зато ты очень изменился, — с горечью в голосе произнёс он. — Богдан, правда, я не хочу сейчас с тобой разговаривать.
Краем глаза я заметил, как пальцы Саши обвили его запястье. В голове всё заискрило, словно произошло самое мощное короткое замыкание в мире. Меня так переклинило на этом, что я с трудом удерживал свои руки при себе, хотя желание вцепиться в глотку бывшему другу было очень и очень велико.
Глава 8.1
Melanie Martinez — Crazy.
— Саш, точно всё хорошо? — в глазах Ромы отчётливо сквозило беспокойство.
Он провёл ладонями по моим плечам, точно боялся, что я ускользну от него.
— Да, Ром, просто давай уйдём отсюда? — я попыталась улыбнуться, но губы дрожали, и ничего хорошего из этого не вышло. — Я быстро, пальто заберу и пойдём.
Стычка Ромы с Белинским привлекла к себе много ненужного внимания, и мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Зная неуравновешенного Белинского, этот маленький разговор по душам вполне мог перерасти во что-нибудь гораздо серьёзнее, но на помощь подоспел Фил, который вмиг развёл парней в стороны. Злой как чёрт Белинский тут же усвистал в неизвестном направлении, и мне хотелось сделать то же самое.
Я наугад двинулась в нужную сторону, не обращая внимание на взгляды людей, что пиками впивались в меня. Мы стали сенсацией на этой вечеринке, и теперь нас не обсуждал разве что ленивый или в зюзю пьяный.
Первой моей реакцией, когда я увидела, что Белинский тоже здесь, было сбежать. Бежать быстро, не разбирая дороги и максимально далеко, пока будут силы. Но я вовремя вспомнила, что я уже взрослая, и никаким бывшим меня не пробить. Тем более рядом Рома, а он точно не даст меня в обиду.
Но когда он подошёл ближе, я поняла, что этого человека я не знала. Безумный взгляд в окружении красной сетки воспалённых капилляров, взъерошенные волосы, чужой и незнакомый. Совсем не тот Белинский, которого я покинула.
Толкнув нужную дверь, я вошла в полумрак гардероба, и буквально кожей почувствовала, что он здесь. Я хотела плюнуть на пальто и поскорее убраться отсюда, пока он меня не заметил, но неведомая сила подтолкнула меня вперёд, захлопывая дверь за спиной.
Он сидел в низком кресле, в окружении чужой верхней одежды. Выбившаяся из причёски прядь упала на высокий лоб. Белинский склонил голову и был крайне занят непонятным предметом, что располагался на его колене, но разглядеть его я не могла — не хватало мощности тусклого ночника. Он поднял голову, и его губы изогнулись в кривой, ядовитой ухмылке. Моё появление ничуть не шокировало его и, отнюдь, не спугнуло. Белинский облизнулся и склонился ещё ниже, поднося к носу тонкую бумажную трубочку. Увидев в его руках свёрнутую купюру, мне сразу стало всё ясно.
— Как же низко ты пал, Белинский, — прошептала я, всматриваясь в поисках знакомых черт, но лицо его сковывали арктические льды.
— Зато ты высоко взлетела, — он откинулся в кресле, смотря на меня снизу вверх.
— Каждый пришёл к тому, что заслужил, — презрительно фыркнула я. — А ты, видимо, заслужил сидеть здесь в одиночестве, убираясь наркотой.
— А чего заслужила ты, м-м-м? Таскаться с моим бывшим другом и представлять, что на его месте я, так? Ласкали ли тебя его руки, так же как мои, лисичка?
Я поморщилась. В груди всё пекло, изнутри лавиной хотели вырваться все обидные слова, что скопились за эти годы. Пальцы на руках подёргивала мелкая дрожь, я хотела уйти отсюда, но непослушные ноги словно приклеили к полу жидкими гвоздями.
— Ты ничтожество, Белинский, — тихо проговорила я. — И на все твои слова мне плевать, они ничего для меня не значат.
— Ничтожество, говоришь? — он злобно прищурился, тонкие ноздри гневно раздулись.