Парень подошёл ближе, и вот уже вместо пыльного воздуха гримёрки я практически задыхалась от дымного аромата ноября вперемешку с запахом кожи его куртки. Я подняла голову, утопая в водовороте его глаз, тёмных и безумно опасных.
— Что ты хочешь от меня? — голосом обречённого на смерть повторила я, не отводя взгляда от его лица. — Зачем ты преследуешь меня?
— От тебя я хочу тебя, — он поднял руку, пальцем легонько проводя по моей щеке. Я резко отпрянула от него, ощущая, как место его прикосновения налилось жаром и пылало.
Белинский поморщился, даже не пытался скрыть своего разочарования. Я встала со стула, отходя от парня на безопасное расстояние, так, чтобы он больше не смог ко мне прикоснуться.
— Белинский, убирайся отсюда, немедленно! — я указала на дверь, заметив как подрагивают пальцы.
Сердце металось где-то в области живота, все рецепторы были обострены так сильно, что я физически ощущала каждый из них.
— Ты растоптал меня, смешал мои чувства с грязью, и после всего этого ты врываешься сюда, — я судорожно впилась пальцами в спинку стула. Голос предательски сбился, выдавая меня с головой.
— Я растоптал тебя? — презрительно изогнул бровь он. — А ничего, что это ты исчезла, не оставив после себя вообще ничего?
— Серьёзно? — возмущённо выдохнула я. — Может тебе напомнить, какие события предшествовали моему отъезду?
— А может тебе напомнить, что я всё это делал не по собственному желанию?
— Бедный мальчик! — воскликнула я и всплеснула руками, сочась ядом из каждой поры. — Как же тебе было сложно бухать, тусить и тереться с тёлками. Ты же всей душой и телом рвался ко мне, но тебя опутывали по рукам и ногам, не давая сделать лишнего шага в сторону, да?
— Всё не так, — попытался возразить он, но я уже не хотела ничего слышать.
— Мне не нужны твои оправдания, наши отношения уже давно в прошлом. И прекрати меня преследовать, этим ты еще больше меня злишь.
— Конечно, у тебя же теперь есть твой распрекрасный хмырь в наутюженных штанишках, — я видела его злость, и он был настолько в ней прекрасен, что мне стало не по себе.
Белинский медленно приближался ко мне, не сводя колючего взгляда с моего лица. От этого острого внимания тряслись коленки, точно я оказалась в эпицентре опасного землетрясения.
— Чем он лучше, а, Саша? Скажи мне.
— Всем, — севшим голосом ответила я, делая шаг назад. — Всем лучше, в сто тысяч раз.
Я сделала еще шаг, но лопатки встретилась с бетоном стены, ощущая её холод. Белинский подошёл ко мне почти вплотную, руки тут же замкнули меня в стальной плен. Он приблизил лицо так близко, что я могла рассмотреть все трещинки на полных губах.
— Отпусти меня, — дрожащим голосом пробормотала я, не в силах отвести взгляда от манящих изгибов его рта.
— Не могу, — так же тихо мне в ответ. — Ты нужна мне, Саш.
— Зато ты мне больше – нет.
— Какая же ты врушка, Лисичка.
Он мягко провёл ладонью по моей щеке, скользнул ниже, зарываясь пальцами в волосы. По телу словно прошёл разряд тока. Закрыв глаза, я поддалась этой невинной ласке, прижимаясь сильнее к его руке. Половина меня хотела оттолкнуть его, прогнать и больше никогда не видеть, вторая же хотела его так сильно, что ослабли колени. Белинский провёл большим пальцем по моей нижней губе и что-то неразборчиво пробормотал. Распахнув глаза, я провалилась в черные дыры его огромных зрачков.
— Уходи, Белинский, — прошептала я, всё еще не теряя надежды вернуть себе хотя бы часть здравомыслия, — хватит меня мучать.
— Поцелуй меня, Сашка, — проигнорировал он мою просьбу.
— Уходи, — повторила я.
Как же сложно сдержаться, когда эти глаза смотрели так проникновенно. Когда он здесь, весь мой и родной до невозможности. Всё плохое из того, что нас связывало, спряталось в чулан, выпуская вперёд все те светлые дни, наполненные радостью и любовью.
Он медленно опустил вторую руку мне на талию, и притянул к себе так близко, что я могла чувствовать каждый удар его сердца. Я вся сжалась, не разрешая поддаваться этому безумию, но моему сознанию было глубоко плевать на все мои хотелки.