Этот поцелуй – как последний. Он такой и есть, уж точно здесь, на нашем острове. Наша сказка подошла к концу, впереди – реальность, другой мир, куда более сложный и жестокий. Готова ли она сменить со мной декорации или только думает, что готова? Я оставляю за ней право решать наше будущее за нас двоих.
В аэропорту ее самолет улетает первым. Мы прощаемся под десятки любопытных глаз, словно главные персонажи театральной постановки. Выход в люди, как генеральная репетиция. Когда Ада скрывается из виду, начинает щемить в груди, а одиночество давить – как никогда прежде. Внимание окружающих раздражает. Теперь меня точно обокрали. В ожидании рейса медленно ненавижу тот день, когда собрался участвовать в эксперименте. Что он мне дал? Одни мучительные воспоминания? Или она все-таки позвонит? Нет, эта женщина хочет моей смерти. Ожидание решения хуже самого плохого решения. И с этим ничего не сделать. Только ждать.
Спустя неделю
Музыка – мой энергетик, успокоительное и единственный наркотик. Я ее создатель и робкий слушатель. Она мое орудие, с помощью которого управляю многоликой толпой, стоя на вершине своей вселенной. Но сегодня внутри нее неспокойно, как и вчера, как и день до этого. Я наполняю свой храм звуками хаоса. И этой музыкой проникаются, потому что уже привыкли верить в каждую ноту.
Колдуя над своей музыкальной установкой, хлопаю себя по заднему карману, не сразу вспоминая, что там ничего нет. Телефон, разбитый вчера вечером, где-то в мусорке. Вспылил, когда надоело ждать звонка. Умудрился повредить сим-карту. Теперь и звонить некуда, хотя бы до завтра, пока не верну номер. А мысли все равно гуляют по краю – то здесь, то где-то далеко отсюда, на Карибском острове.
Ада так и не позвонила. Даже не знает, как я скучаю. Уже уверен, что передумала. Протрезвела и поняла, с кем имеет дело. Так я думаю до тех пор, пока ко мне не подходит друг.
– Дин! – орет мне на ухо сквозь звуки музыки. – Ты знаешь вон ту девушку?!
– Кого?!
– Девушку! – выкрикивает, показывая рукой в толпу. – Она тебя ищет. Говорит, это важно.
Я поворачиваю голову и едва ли верю в то, что вижу. Там внизу, среди толпы, стоит Ада. Скромно машет мне рукой и улыбается. И больше ничего уже не нужно.
– Держи, – говорю другу, впихивая в его руки свои наушники.
– Ты куда? Дин! – слышу в спину.
Я спускаюсь со своего Олимпа и иду к ней, прорываясь сквозь одурелую толпу, которую сам же завел. Цепляюсь за Аду и привлекаю к себе. Мой поцелуй жаден, потому что дико соскучился, и зол, потому что вымотан ожиданием. Но зато теперь я точно знаю одно – у моей вселенной новый идол...
Бонус
Я слушаю стук сердца. Его размеренные удары – как биты в музыке. Они кажутся мне то громкими, как грозовые раскаты, то тихими, как возникающие в воображении ноты классической мелодии. Мой мир состоит из темноты, тепла кожи и едва слышных звуков, доносящихся из наушников, лежащих на прикроватном столике. Дин опять заснул прямо в них, и я – в который раз – осторожно, стараясь не разбудить и изобретая все возможные способы сделать это незаметно, снимала наушники и убирала их в сторону.
Говорят, звук стучащего сердца гипнотизирует. Но только не меня. Меня гипнотизирует совсем другое – представлять, как оно бьётся там, под разрисованной кожей, изображения на которой я изучила досконально. Слышать тихое дыхание, положив голову на грудь любимого мужчины и почти не дышать самой, боясь нарушить хоть что-то в этом привычном укладе нашей ночи...
***
Шестилетний Льюис сидит на ковре в гостиной, обложившись коробками с детской акварелью, и придирчиво рассматривает несколько баночек с краской темного цвета. Сажусь рядом с ним по-турецки, некоторое время сосредоточенно наблюдая за племянником. Под его глазами – чёрные круги. И это не итог затяжной болезни или недосыпа. Это результат льюисовых художеств. Когда начинает наносить светлую краску на лицо, понимаю, что к чему.
– Ты хочешь быть... – начинаю я.
– Как дядя Дин, – заканчивает Льюис с такой серьёзностью, что даже я торжественно киваю, понимая всю важность происходящего действа.
– Мне кажется, здесь у него чуть светлее, – так же серьёзно произношу я, указывая на щёку мальчика.