- Настенька, прости меня! – после поцелуя, длившегося вечность, сказал Антон. – Из-за меня, по моей глупости с тобой всё время что-то случается…
- Капитан, - опуская глаза и краснея, прошептала она, - по правде сказать, я сама… я ведь часто не слушала, что вы… что ты мне говорил и…
- Идём, пора возвращаться, - с улыбкой перебил он.
Она засмеялась. Он удивлённо взглянул на неё.
- Ты забыл сказать: «Пора возвращаться, курсант Ковалёва!», - подражая его голосу, заметила она.
- Ах, ты! Моя курсант Ковалёва, - усмехнулся он.
И вдруг, пряча улыбку, сказал:
- Теперь я буду звать тебя мой любимый одуванчик… Необыкновенный, из мелового периода…
Их губы вновь встретились. Взяв её на руки, Антон понёс Анастасию по болоту.
Когда они вернулись к капсуле, он обработал ускорителем заживления её ранки, через два часа они совершенно исчезли. Пришлось вколоть сыворотку, чтобы исключить заражение и возможных паразитов.
- Хм, твоей одежды нет, - он задумался, - преобразовывать не из чего… У тебя не осталось даже ни ленточки?
- Нет, - она смутилась, - мне бы хотя бы… трусики…
- О, в таком случае вполне подойдёт мой носовой платок, - засмеялся он.
Она, сверкнув глазками, шутливо хлопнула его по щеке. Он поймал её ладошку и поднёс к губам.
И вдруг они оба поняли, что их давнее чувство друг к другу, которое они прятали даже каждый от самого себя, должно перерасти в нечто новое, прекрасное, как сама земля. Им не нужны были слова. В такие минуты люди понимают друг друга без слов. Заглянув в глаза Насте, Антон прочитал в них согласие.
Он стал целовать её. Они оба с каждой секундой всё больше отдавались своим чувствам. Внезапно маленькая ладошка Насти легла на его губы, и девушка смущённо прошептала:
- Антон, я… Ну, понимаешь, я ещё никогда…
Она не договорила, он с улыбкой перебил её:
- Я знаю, что ты девочка.
- Но… как ты узнал? – краснея, спросила Настя.
- Курсант Ковалёва, - он улыбнулся опять, - это было видно с самой первой минуты нашего знакомства. Я не могу объяснить. Просто видно и всё… Но особенно вчерашний случай с любовью динозавров… Это окончательно меня убедило. В тебе стыдливость пересилила учёного…
Они были в капсуле. Антон, полностью откинув сиденья, устроил удобное ложе. Его пушистый одуванчик в своей первозданной красоте, маленькая и хрупкая, как Дюймовочка из сказки, лежала перед ним. Он вдыхал весенний запах её волос, скользя по ней губами, наслаждался шёлком нежной кожи. Обцеловал каждый миллиметр дивных форм, спустился к крошечным пальчикам на ножках. Он так мечтал о них! Ещё когда не видел её босую, всё время представлял эти узенькие розовые, как у ребёнка, пяточки, и необыкновенно изящные пальчики. А вчера, накладывая ей пластырь, едва удержался, чтобы не припасть к ним и не осыпать поцелуями.
И сейчас он обласкал каждый пальчик с зелёным ноготочком, вызывая её смущённую улыбку и мелодичный смех. Тонюсенькая талия выгибалась, грудь вскипала от новых, неизведанных ощущений, изящные руки то закидывались за голову, то опускались вниз, словно ища опоры. Губы Антона поднимались всё выше, покрыв поцелуями внутреннюю сторону точёных бёдер, опустились между ними, завладели самым сокровенным. Он тихонько подул на золотой пушок фиалки, погладил его щекой, а ртом осторожно вобрал в себя беззащитную гладенькую влажную щелочку. Антон пил её росу, пьянея от её вкуса.
Карие глаза расширились, потемнели, став почти чёрными, щёчки пылали, влажные припухшие губки прошептали:
- Антоша… что ты делаешь? Мне кажется… я… сейчас… умру…
- Нет, - тоже шёпотом отвечал он с улыбкой, - я люблю тебя, одуванчик…
Его губы, слегка посасывая, играли её крошечной бисеринкой. Девушка стонала, вздрагивая, опуская пальчики рук ему на голову, на его жёсткие коротко стриженные чёрные волосы.
Антон сам уже не мог сдерживаться и скинул натянутые до предела плавки. Настя, увидев перед собой его восставший низ, вспыхнула ещё больше и смущённо закрыла глаза.
- Вы же биолог, курсант Ковалёва, - пошутил он, и сразу с пленительной улыбкой добавил: - Одуванчик мой родной, не надо стыдиться… И ничего не бойся…
Честно признаться, он сам вдруг испугался. Настя оказалась миниатюрной во всём. Её потайное местечко было очень маленьким. И он боялся, что может навредить ей. Настя, глубоко вздохнув, закусив нижнюю губу, смотрела на него немного испуганными широко раскрытыми глазами. Антон ободряюще ей улыбнулся. Потом осторожно вошёл в неё, почувствовал, что упёрся в невидимую тонкую преграду. Настя напряглась и замерла, продолжая смотреть на него распахнутым взглядом. Он резко надавил, качнувшись вперёд.
- Ааа, ой-ёй!- девушка закричала, из потемневших глаз брызнули слёзы.
Антон увидел, как показалась обильная кровь. Он замер.
Мысленно обругал себя:
- Садист несчастный!
Но внешне он не подал вида, что сам испуган. Он лишь улыбнулся и, с нежностью глядя на неё, прохрипел:
- Потерпи, потерпи, милая… Сейчас всё пройдёт…
Он вновь осторожно продвинулся вперёд. Постепенно лёгкими толчками смог почти полностью войти в узкое пространство. Ликуя, сгорал от поглотившей его страсти. В какой-то момент он уже не смог сдерживать свой натиск и стал раскачиваться, всё ускоряя темп.
Крики Насти вдруг сменились сладострастным постаныванием, а сквозь слёзы засветилась нежная счастливая улыбка. Девушка стала двигаться навстречу любимому, подстраиваясь под его ритм. Он брал её мягко, но решительно, полностью покоряя своей сладкой власти. Насте понравилось это подчинение, в нём не было ни капли унижения. Напротив, сейчас она переживала ни с чем несравнимое удовольствие и небывалую радость от соединения с любимым. Чувствуя его внутри себя, Настя ощущала себя единой с ним, единой не только телом, но и духом.
Их взаимная страсть увенчалась упругим ударом горячего извержения. Настя вскрикнула, ещё сильнее прижалась к чреслам Антона и рухнула, теряя силы. Он, выжатый до капли, упал рядом, со счастливой улыбкой целуя искусанные губки. Когда они немного пришли в себя, Антон тихо спросил, глядя в её лучистые глаза:
- Милая, я… сделал тебе не очень больно?
- Нет, - краснея, она мотнула головкой, опустила взор и прошептала: - я …всегда думала, что это очень больно и страшно… Оказывается… это прекрасно…
- Но… больно всё же было, - возразил он, улыбаясь.
- Немного…- Настя совсем смутилась.
И он, осыпая поцелуями её раскрасневшееся личико, прошептал:
- Мой любимый одуванчик…
Когда они вернулись домой, Сергеев не стал писать рапорт с просьбой дать ему другого курсанта. Разве мог он доверить кому-то свой любимый одуванчик?