-Мельв, убери свои чертовы Печати! – взревел я. – Они меня ослабляют!
-Ага, щас! Чтобы ты сбежал! – язвительно откликнулся этот невыносимый зануда. – Успокойся. Убить тебя я ей не дам!
-Это Он!
-Да какая разница!
С диким ревом Сумеречная Тварь наконец-то обрушилась на свою жертву. Вот только выбрал Ийес для нападения не меня. С легкостью пройдя прямо сквозь полыхавшее в руках чародея светлое пламя, Ийес сбил его с ног. Следующим ударом хвостовой вилки он должен был размозжить чародею голову, но я подставил под удар силовой щит. С трудом поднявшись на ноги, я похромал к Сумеречной Твари. Чудище замерло, не сводя с меня пристальных напряженных глаз. Трехпалая лапа прижала трепыхавшегося чародея к земле, не делая попыток навредить.
Я сам не знал, что собираюсь делать, пока ковылял до Ийеса. Наконец, мы поравнялись с чудовищем. Оставался один последний шаг… Сделав его, я протянул руку и тяжело оперся ладонью на вздымающуюся в такт дыханью чешую Твари.
-Хочешь – убивай. Я и, правда, виноват перед тобой, - странно, но в этот момент я был даже счастлив.
«Мальчишка осторожно гладил складки перепончатых крыльев, опасливо поглядывая на хищную морду чудовища.
-Хочешь увидеть сверху свой мир? – предложило оно.
В тот день мальчик впервые узнал, что значит обрести свободу. Нестись по небу, прижавшись к жесткой чешуе Сумеречной Твари, оставив позади все. Каждого, кого боялся прежде. Узкие улочки, на которых вырос и много раз мог распроститься с жизнью».
Прикрыв глаза, Ийессамбруа ничего не ответил. Мы стояли так, прислонившись друг к другу целую вечность. Пока нас не окликнул ворчливый голос чародея.
-Я, конечно, рад насчет вашего примирения и все такое. Но здесь неудобно лежать! – мрачно сообщил Мельвир. – Гвир, скажи своему другу, чтобы убрал с меня лапу, пожалуйста!
Мы с Ийесом переглянулись.
-Кстати, насчет этого… Он уберет с тебя лапу, как только ты снимешь Печати! – расправив плечи, высокомерно сообщил бывший и будущий Владыка Темных земель.
Чародей помолчал.
-Боюсь, что с этим могут возникнуть проблемы, - наконец, сообщил он.
-В каком смысле?! – опешил я. – Ты не можешь убрать собственные Печати, что ли?!
Конечно, с магами иногда такое случается. Мне тоже доводилось по молодости сотворить парочку заковыристых заклинаний, которые потом никак не получалось развеять. Но Мельвир вообще-то был светлым чародеем высочайшего уровня!
-Могу! – поморщившись, сообщил маг. – Но не буду.
Глаза Сумеречной Твари опасно полыхнули. Тяжелая лапа нажала на грудную клетку остроухого, вдавив чародея в землю. Я сделал жест, заставивший Ийеса чуть ослабить хватку. Присел на корточки перед чародеем.
-В каком смысле «не будешь»?! – возмутился я. – Расклад сил поменялся, если ты не заметил! Я – снова Темный Владыка и у меня есть Сумеречная Тварь! Причем одна из сильнейших! Сними свои дурацкие Печати и умоляй, чтобы я оставил тебя в живых, светлый! Тогда, может быть, я тебя пощажу!
Мельвир усмехнулся.
-Ни за что! Я скорее сдохну, чем сниму их и позволю тебе вернуться к прежним занятиям!
-Как пожелаешь! – широко оскалился я.
Следующие четыре часа были для светлого чародея, ну, скажем так… неприятными. В пыточных заклинаниях я разбираюсь не хуже, чем он в аналогичных Печатях. Наконец, я посмотрел на подвешенного за ноги Ийесом к дереву окровавленного чародея. По идее воины, куда более опытные и закаленные в боях к этому моменту уже ломались. А чародеи вроде Мельвира, хотя и крепкий народ, но в бою они обычно стоят где-нибудь на пригорке и делают гадости вражеской армии с безопасного расстояния.
-Итак? – недобро оскалился я. – Очень надеюсь, что ты передумал. Сними Печати и моли о пощаде, глупец!
Мельв открыл глаза. Только что он заходился в крике от боли, но, против ожидания, на губах чародея вновь расцвела усмешка. Острая и язвительная, как обычно. Вот только раньше он причинял мне с такой боль. А теперь я мог сделать все, что угодно.
-Ты и правда думаешь, что все будет так просто, Гвир? Ну и кто здесь глупец? – усмехнулся чародей. – Среди Печатей, что я на тебя поставил, есть Печать Смерти. Которую я могу активизировать в любой момент.
«Любой! Любой!» - эхом отдалось в моей голове.
То есть на протяжении этих четырех часов тоже мог. Хоть в тот момент, когда я заставил его тело судорожно изгибаться под «Костоломом», хоть тогда, когда Иейс опасно оскалившись, угрожал его сожрать! В любой.