Молодой Николай Меринов взял бразды правления селом сравнительно недавно, прошло не более года с момента его «властвования», но за это время он успел показать себя как строгого борца за справедливость и своенравного человека. Стоит отметить, что Николай был несколько жестче во всех вопросах, нежели его предшественники, стоявшие у власти. И за чрезмерным уважением некоторых селян вполне мог скрываться страх. Но слухи об этом не распространялись, так как осуждать власть в селе никогда не было принято, и Мериновым люди всегда доверяли больше, чем самим себе. Подле Николая стояли оба нынешних поклонника Светланы, и как раз в их глазах читалась невероятная злость и жажда мести, тогда как Николай лишь касался пренебрежительным надменным взглядом Василия, параллельно рассматривая убогий интерьер его халупы. Василий начал осознавать окончательно протрезвевшим от выброса адреналина умом, что слишком рано Светлана заметила пропажу утки и его легко вычислили по несвойственному ночному времени суток и столь редкому в доме алкоголика дыму из трубы. Отпираться не было смысла, его застали в самом разгаре злодеяния.
- Ну что, окаянный, как стыда то хватило у меня, бедной одинокой женщины, столь нагло воровать! – рванулась с диким визгом вперед Светлана. Комната вмиг наполнилась шумом, гамом, выкриками ругательств и множеством непонятных звуков.
- Прошу тишины, – громким властным голосом произнес Николай. Это был такой голос, которого на интуитивном уровне невозможно было ослушаться. Сам Николай выглядел довольно статно и был похож не на обычного селянина, а на современного выходца из аристократической семьи. Он не работал в полях, как все остальные селяне, в том числе члены семьи Мериновых. Его вообще редко можно было встретить на улице, и о нем мало что знали, а это невероятно удивительный факт для жителей такого немногочисленного села, так как, считаясь членами одной дружной семьи, селяне знали друг о друге все. О Николае было известно лишь то, что он Меринов, любит науки и проводит все свое свободное от дел правления время за изучением этих наук (каких именно никто не знал). Знали, что он справедлив, невероятно умен, воспитан и сдержан. При решении всех важных дел он всегда присутствовал лично, вынося вопрос на обсуждение и давая ему правильную огранку, затем выступал в качестве стороннего наблюдателя, не вмешиваясь в ход обсуждения, и, когда страсти накалялись до предела, либо, когда обсуждение подходило к концу, он прерывал его и выносил вердикт.
Услышав этот голос, Василий покрылся мурашками и испариной. Он начал медленно опускать орудие, и, когда тишина окончательно установилась, топор непроизвольно выскользнул из рук, с грохотом упал на пол, что окончательно утвердило гробовое молчание в помещении, и Василий мог слышать свое тяжелое дыхание. Страх нарастал в его сознании с бешеной скоростью, глаза все более округлялись, переставая бегать от одного вломившегося в его жилище к другому. Теперь его взгляд стал приобретать рассеянное, будто он смотрел мимо всех, обреченное выражение от того, что он понимал, час расплаты близок. Василий знал черствый нрав Николая, видел дикие лица поклонников Светланы, их мускулистые, покрытые вздутыми от напряжения венами руки и предчувствовал исход преступления.
- Итак, не нужно более доказательств, чтоб убедиться в причастности этого мужчины к преступлению – изрек Николай. - Этот человек обвиняется в краже чужого имущества, его вина отягчается нетрезвым состоянием и тем фактом, что кража произведена у одинокой женщины, не говоря уже о том, что он украл у семьи. Советую дать ему попытаться оправдать себя и, затем приступить к обсуждению меры наказания. Тебе есть что сказать в свое оправдание, вор?
И снова испуганный взгляд начал приобретать искорки надежды. Василий подтянулся и начал судорожно мыслить: что, что же может он сказать в свое оправдание? И впрямь своровал у своих, у селян, и из запою не выходит. Но так ведь не последнее же отобрал, не бедствует баба и тем паче какая же она одинокая, когда у нее этих мужиков вон - пруд пруди. Что ж сказать то вразумительного, думал Василий, а атмосфера тем временем лишь накалялась.