25 сентября 1933 года был пятнадцатый президентский день доктора физиологии Грау Сан-Мартина. В этот день многолюдная толпа рабочих, студентов и служащих Гаваны встречала пароход из Мексики. На нем прибыла специальная делегация компартии и общественных организаций Кубы, которая привезла урну с прахом Хулио Антонио Мельи. Возглавлял делегацию известный литератор и общественно-политический деятель Хуан Маринельо. Как только пароход пришвартовался, обманув полицейских, на борт проник посланец из Центрального Комитета компартии, который предупредил Маринелью о возможном обыске и конфискации урны. Тогда Маринельо пошел, на риск: он попросил знакомую американку, оказавшуюся среди пассажиров, пронести на берег урну. Та, ни минуты не колеблясь, втиснула тяжелую металлическую шкатулку с урной в сумку и, не теряя присутствия духа, сошла на берег.
Прошло еще три дня.
Утро в пятницу 29 сентября 1933 года выдалось пасмурным. Серое небо нависло тяжелым покрывалом над Гаваной. Вот-вот оно разразится потоками воды. В центре площади Фратернидад, у самого Капитолия, работала группа рабочих. Даше неискушенному глазу было видно, что они возводили постамент для памятника — здесь должен быть захоронен прах Хулио Антонио Мельи.
К середине дня у старого дома, что стоял в ту пору на углу широкой Рейны и круто уходящей в гору Эскобар, собирался народ. В этом доме был выставлен прах Мельи. Здесь были не только гаванцы, но и представители компартии и Конфедерации трудящихся Кубы из провинций. Готовилась большая демонстрация по самым людным улицам города. Однако гаванская полиция не дремала, и хотя похороны и демонстрация были разрешены президентом, полицейские силы стягивались к Рейне и Эскобар, где проходила панихида.
Демонстрация началась мирно, она была хорошо организована, и колонны по шесть человек в ряд двигались по условленному маршруту. Но так продолжалось недолго. На подходах к площади Фратернидад на демонстрантов напали полицейские, одновременно они набросились на дом на улице Эскобар. В ход было пущено огнестрельное оружие. Шесть демонстрантов пали жертвами, и среди них десятилетний паренек Франсиско Гонсалес Куэто. На площади Фратернидад схватка с полицией еще более ожесточилась. Демонстранты, отбиваясь от полиции, пустили в ход все, что попадалось под руку. Так был смертельно ранен офицер Эрнандес Руэда.
В доме на Эскобар победа полиции досталась с трудом. Но когда, подавив сопротивление, полицейские ворвались на второй этаж, они обнаружили, что урна с прахом исчезла. Пришлось неудачу компенсировать арестами.
Дождь, которого ждали с самого утра, ударил в самый разгар схватки. Он бил, хлестал людей, разливался потоками по узким улочкам старого города. Но люди не обращали на него внимания. Они делали свое дело: одни нападали, другие защищались.
Вечером город притих, притаился. На улицах, кроме завзятых гуляк, никого не было. Новый президент праздновал победу. Но это была пиррова победа. Это доказали события трех последующих месяцев.
Реакция хотела расправиться если не с самим Мельей, то хотя бы с людьми, которые сохранили в сердцах своих любовь к нему. В дни всенародной борьбы тысячи людей вышли на улицы, чтобы оказать сопротивление реакции и диктатуре, и имя Мельи стало символом этой борьбы. Если бы он жил, он стал бы знаменосцем народа, вышедшего на улицы. Но в эти осенние дни он только незримо был вместе со студентами с рабочими. Он словно шел рядом с ними по старым гаванским улицам. Шел в первом ряду. Недаром ведь однажды он сказал: «Мы, коммунисты, и после смерти остаемся в строю».