Их гнев и протесты, полускрытые и явные, должны были усилиться от сознания общей неразберихи и безнадежности. Одно дело защищать Отечество, землю отцов, и совсем другое – бессмысленно погибать, потому что ничего не сделано, не предусмотрено, кругом разруха, а наверху взяточничество.
Всех, сверху до самого низа, раздражало и приводило в бешенство одно только имя Распутина. С его именем и его кликой неизменно и вполне справедливо связывалось представление о предательстве. Ходили легенды о его влиянии, власти. Эти легенды оказывались правдой. Еще вчера великая Россия обреченно шла к роковым событиям, тысячи рук толкали ее в бездну.
Латыши и Россия
Тревога охватила не только Петроград, но и всю остальную Россию. В таких обстоятельствах, когда туча нависла над Россией, латвийский народ, почти два миллиона, начал организовываться в национальные батальоны, взялся за меч, чтобы вести борьбу со своим вековым врагом, немцами, и попытаться спасти Россию в минуты ее развала. Из всех многочисленных народов и народностей, входивших в состав Российской империи, латыши в этом отношении оказались единственными, не считая Польши, формировавшей тогда свои легионы.
«Латыши спасали Россию». Сейчас это звучит как ирония, чего ради латышам было браться за это дело? Какая в этом логика? Больше двухсот лет, совместно с другими балтийскими народами, латыши страдали под властью русских царей, одобрявших действия балтийских баронов. Немецкий гнет латыши переносили с XIII столетия. Беспристрастному историку придется серьезно задуматься над этим вопросом и тщательно разобраться с этой с виду странной миссией, которую взял на себя латвийский народ. Вдруг стать на охрану и защиту своего угнетателя и проявить при этом самоотверженный героизм! Да, это чудо. Но тут-то и сказался, дал о себе знать здоровый народный дух.
Он чувствовался в маленькой Латвии повсюду, говорил с древних могил латышей. Объединение народа происходило незаметно, однако окрепло с самого начала мировой войны.
Исторически обостренный национальный инстинкт вел его в те дни по верному пути. Организаторы и руководители латвийских батальонов еще не понимали ясно, что, спасая Россию, закладывают фундамент нового прекрасного здания, которое 18 ноября 1918 года осветится и заблестит в качестве свободной, независимой Латвии. В разрухе войны, в общем начавшемся распаде империи, подорванности духа, угнетающей обстановке общей безнадежности латвийский сектор казался и был тогда чуть ли не единственным здоровым и крепким.
Комиссии в Америке
Война союзников с Германией началась с больших русских потерь. Было ясно, Россия не в состоянии снабжать свою армию, и ее действительно неисчерпаемый военный материал – только люди. Но пушки врага уничтожали и этот материал. Хотя и поздно, но союзники увидели недостаток снаряжения и предоставили России большие военные заказы и кредиты, распределив их по различным комиссям и миссиям, в состав которых входили соответствующие специалисты, военные, гражданские инженеры. Сюда, однако, вошли и совершенно случайные люди, так называемые «военные удачники», счастливо избежавшие благодаря разным протекциям мобилизации и забронировавшиеся в разных организациях тыла.
Особенно заманчивой была командировка в Америку, поскольку командируемые члены комиссий получали большое жалованье и подъемные. Конечно, в валюте. Таких сумм вполне могло хватить не только на дорогу в Америку, но и для кругосветного путешествия. В качестве члена одной из комиссий в ноябре 1915 года отправился в Америку и я.
Прощание с родиной и Петроградом
Стояли жуткие октябрьские дни, когда я, приготовляясь к отъезду, последний раз посетил Латвию, тогда еще входившую в состав России. Простился со своими престарелыми родителями и отправился в далекий путь. Жуть охватила меня, когда, возвращаясь в Петроград, я переехал границу тогдашней Лифляндской губернии.
Дело в том, что вся Лифляндия (часть теперешней Латвии) уже находилась в районе военных действий, и у власти в крае были, конечно, военные. Как всегда во время войны, приняв власть, военные, от высших чинов до низших, пренебрежительно и высокомерно относились к гражданской власти. Повсюду наблюдалась одна и та же картина. На улицах, в ресторанах, кафе – всюду сновали военные. В переполненных поездах между Ригой и Петроградом путешествовали преимущественно люди в погонах. В вагонах не хватало мест. Как служащий Министерства путей сообщения, я пользовался различными привилегиями, в том числе бесплатным проездом в любом поезде. Но купе во всех поездах были заняты, приходилось устраиваться в коридорах, но даже там пассажиров было до отказа. С большим трудом можно было добраться до уборной. Однажды ранним утром я пошел в уборную умыться и привести себя в порядок, и ко мне подошел молоденький офицер, требуя пропустить его вперед. Я отказался. Он, рассчитывая на свою физическую силу, толкнул меня, очевидно решив занять мое место. Это меня взорвало. Я бросил ему в лицо вопрос: