— Разрешите мне принять мою тогдашнюю позу, и вы легко это поймёте...
— Мне кажется, — сказал граф, когда пояснение было закончено, — что вам следовало держать руку позади тела, а не перед ним.
— Судя по последствиям, вы видите, что я поступил правильно, сделав именно так, как я сделал.
— Ах, сударь! — вскричала красивая дама, державшаяся рядом с Браницким. — Вы хотели убить моего брата — вы целились ему в голову!..
— Убить его, мадам?!.. О, великий Боже, нет, конечно!.. Я был заинтересован в том, чтобы его сиятельство остался жив — как бы он защитил меня, иначе, от своих людей, готовившихся меня прикончить?..
— Но разве вы не сказали ему: «Я испробую этот пистолет на вашем черепе»?!
— Сказать — ещё не значит сделать!.. Целиться всегда лучше в корпус — поверхность гораздо больше.
— И вы дали мне хороший урок, — сказал, смеясь, Браницкий. — Видимо, вы упражнялись в стрельбе из пистолета?
— Почти никогда — и это первый несчастный выстрел, сделанный мною в жизни. Если я чем и могу похвалиться, так это уверенной рукой и приличным глазомером... Но как ваша рана, ваше сиятельство?
— Я поправляюсь понемногу, но нужно время... Мне сказали, что в день дуэли вы основательно пообедали?
— Я боялся, что это моя последняя трапеза...
— Пообедай я, как вы, я был бы мёртв, ибо пуля непременно задела бы кишки, а поскольку я ничего не ел, она лишь скользнула по ним, да и выскочила наружу.
Впоследствии я узнал, что утром, в день нашей встречи, Браницкий выслушал мессу и причастился.
Покинув его, я отправился поблагодарить великого гетмана графа Рыклинского, коронного судью — это он защитил меня от улан. Гетман принял меня довольно сурово, спросил, что мне от него нужно?
— Поблагодарить за ваше благородное вмешательство, ваше превосходительство, и пообещать быть впредь умнее.
— Это было бы недурно, сударь. Что до оказанной вам милости, вы обязаны ею не мне, а королю: если бы его величество вам не покровительствовал, я не колеблясь приказал бы вас обезглавить.
— Значит, вы, ваше превосходительство, не принимаете во внимание многочисленные обстоятельства, свидетельствующие в мою пользу?
— Какие там ещё обстоятельства... Вы дрались на дуэли — да или нет?
— Это верно.
— Вот видите... А закон действует формально.
— Закон запрещает открытую дуэль или проведённую на сходных условиях. В данном же случае я защищал свою жизнь, я отражал атаку. Надеюсь, познакомившись с делом, ваше превосходительство не возбудило бы судебного расследования.
— Честно говоря, я и сам не знаю, что сделал бы... Но зачем возвращаться к прошлому? Всё кончено. Раз его величество оказал вам милость, значит, вы заслужили её — и я вас с этим поздравляю... Доставьте мне удовольствие отобедать со мной сегодня. Мне искренне хочется доказать вам, что я не ощущаю по отношению к вам ничего, что не говорило бы в вашу пользу.
Заключив, таким образом, мир с правосудием, я отправился к воеводе Руси, который встретил меня с распростёртыми объятьями.
— Я приготовлю для вас комнаты в моём доме, — сказал он.
— Жена так любит ваше общество... Комнаты будут готовы принять вас недель через шесть.
— Я использую это время, ваша светлость, чтобы посетить Киев. Зять тамошнего воеводы, граф Брюль, усиленно приглашал меня совершить эту маленькую поездку.
— Поезжайте, поезжайте, вы поступите правильно. Ваше отсутствие охладит, быть может, мстительность целой толпы врагов, которых вы нажили себе из-за дуэли. Избави вас Боже от чего-либо подобного здесь. В следующий раз вам не выбраться живым и здоровым... А покамест — остерегайтесь, и не выходите пешком по вечерам...
Неделя была заполнена приглашениями на обеды и ужины. Вновь и вновь заставляли меня повторять рассказ об обстоятельствах нашего столкновения — вплоть до малейших подробностей. Иногда это происходило в присутствии короля, который делал вид, что не слышит.
Но вот однажды, когда я в десятый, быть может, раз начал свой рассказ в его присутствии, его величество неожиданно прервал меня.
— Господин Казанова, вы — дворянин?
— Нет, сир, я не имею этой чести.
— Ну, а если венецианский дворянин оскорбит вас — осмелитесь вы потребовать у него сатисфакции?
— Нет, сир, ибо он не примет вызова. Я предпочту сдержать мой гнев и дождаться удобного случая.