Прощайте, дорогой граф — никто не любит вас более, чем я. Похоже на то, что я останусь тут до весны. Отсюда я отправлюсь в Швецию, согласно прежним указаниям».
Письмо императрицы.
«Что ж, раз уж надо говорить всё, до конца, ибо вы решали не понимать того, что я твержу вам вот уже шесть месяцев, скажу прямо: появившись здесь, вы очень рискуете тем, что нас обоих убьют.
После совершенно недвусмысленных приказаний, отданных Кайзерлингу, и внушений, сделанных Ржишевскому, в связи с их поведением по отношению к вам, вы заявляете, что вас не поддерживают, прошу вас растолковать мне, каким же образом следует за это взяться.
Да, верно, я написала Остену, что очень легко осыпать людей упрёками, но если эти люди станут руководствоваться желаниями всех иностранцев, которыми вам хотелось бы их окружить, им долго не продержаться.
В чём же выразилась та ужасная неблагодарность, о которой вы упоминаете? Не в том ли, что я мешаю вам приехать сюда и не хочу этого? С моей точки зрения, вам пока жаловаться совершенно не на что.
Я вам уже сказала, что даже наши письма, и те ни к чему, решительно ни к чему, и что будь вы мудрее, вы поостереглись бы писать их, передавая попросту всё, относящееся к делам, Кайзерлингу — для пересылки мне. Последний курьер, вёзший ваше письмо Бретейлю, рисковал жизнью в руках грабителей; было бы очень мило, если бы мой пакет оказался вскрытым и официально зарегистрированным.
Я получила все ваши письма, и никак не ожидала, что после самых серьёзных и искренних заверений в моей дружбе к вам и всем вашим, меня обвинят в чёрной неблагодарности.
Говорите всё, что вам угодно... Я докажу вам, невзирая ни на что, своё расположение к вашей семье, поддерживая вас изо всех сил».
Письмо Бретейля
«Москва, 22 февраля 1763
Я своевременно получил ваше письмо от 8 декабря истёкшего года, дорогой мой граф, и немедля передал, согласно ваших пожеланий, заключавшееся в нём послание. Здесь вы найдёте ответ на него, он был передан мне два дня спустя после получения вашего письма, но, не имея прямой и надёжной оказии, я не мог переслать вам его раньше.
Многие дни мы были встревожены здоровьем вашего короля; не получая новых известий, мы решили, что дело пошло на поправку Не думаю, чтобы вы оставались праздным в эти минуты неуверенности. Если трон окажется вакантным, я уверен, что вы, предпочтительно перед всеми, проявите чувства истинного и отважного патриота; на благородство ваших чувств я полагаюсь гораздо больше чем на спокойствие и скромность, с какими вы, скорее всего, предъявите ваши права.
Вам известен интерес, столь же дружеский, сколь и бескорыстный, всегда проявлявшийся к этому вопросу Францией. Я совершенно уверен в том, что таковым он останется во все времена. Будь я хозяином своих действий, ничто не помешало бы мне стать свидетелем акции, столь величественной и почётной, как единодушный выбор, свободно осуществляемый нацией благородной и достойной уважения.
Есть у меня и кое-какая надежда иметь удовольствие вскоре обнять вас. Меня соблазняют разрешением заехать в Париж до того, как направиться в Швецию. Сами понимаете, что если это произойдёт, вы будете немедленно поставлены в известность — чтобы я смог использовать моё краткое пребывание в Варшаве для того, чтобы отвести душу в беседе с вами.
Мой дорогой граф, прошу вас быть так же уверенным в моей неизменной дружбе, как и я постоянно рассчитываю на вашу.
Прощайте.
Итак, барон Остен покидает вас, чтобы возвратиться сюда. Уместно, пожалуй, будет сказать: беда тоже на что-нибудь да годится...»
Письмо императрицы.
«5 января
Отвечаю на ваше письмо от 8 декабря. Понять не могу, чем заслужила я упрёки, которыми полны ваши письма. Мне кажется, я поддерживаю вас так старательно, как только могу.
Если Кайзерлинг не раскрывается полностью, это означает, очевидно, что он недостаточно ещё вас знает, и его обычная осторожность не позволяет ему, быть может, преждевременно предать гласности самую большую мою тайну.
Уже одно то, что я вам отвечаю — не так уж мало. Я не должна была бы этого делать. Я не хочу и не могу лгать. Моя роль может быть сыграна только безукоризненно; от меня ждут чего-то сверхъестественного. Но завоёванный мною авторитет послужит поддержкой и вам.
Я ответила через Кайзерлинга на три ваших пожелания; я приказала ему поддерживать тех, кого вы сочтёте нужным, не дожидаясь специальных распоряжений отсюда по каждой отдельной кандидатуре.