На это ушло несколько часов, зато потом у нас появилось прелестное озерцо. Но тут съемочную группу поджидал еще один сюрприз. По сценарию, овечье стадо Педро должно было пастись на берегу озера. Когда же овец, числом примерно восемьдесят голов, пригнали к водоему, то ни одна из них не остановилась, все посеменили куда-то дальше. Одному из наших людей пришла в голову мысль насыпать соли — в надежде, что после этого животные не будут уходить от воды. Но произошло непредвиденное. От соли овцы стали испытывать столь сильную жажду, что мы и глазом не успели моргнуть, как они выпили все озерцо. Пришлось трижды снова заполнять его водой, каждый раз сыпали все меньше соли, но это не помогало: вода снова выпивалась до последней капли. Мы уже не знали, что делать. Наконец всех овец до единой привязали на берегу к колышкам.
В первый день съемок на Чампеди появился Петер и, счастливый, заключил меня в объятья. Он пришел как раз в тот момент, когда мы попытались снять сцены с участием Кати. Все получилось великолепно. Доктор Гржимек хорошо выдрессировал волчицу. Она была не очень дикой, но и не слишком прирученной. Тем не менее в обращении с ней требовалась величайшая осторожность. Только перед самым началом съемки Гржимек снял с нее железный намордник, да и то после того, как предварительно был сделан кровавый след, ведущий до самой камеры. Рядом с ней лежал пропитанный кровью тряпичный ягненок, в которого зверь мог вцепиться зубами, — и волчица потом действительно уже не выпускала его из пасти. С помощью этой хитрости нам удалось снять неплохие кадры.
Куда более нервно проходили съемки схваток Педро с волком. У Франца Эйхбергера, нашего Педро, хватило мужества работать без дублера. В эпизоде, когда на него бросается волк, его рука под рубашкой была защищена пропитанной кровью кожаной крагой. При прыжке волка он выставлял руку вперед, и хищник впивался в нее зубами. Эту сцену Францлю пришлось повторить шесть раз.
Самыми рискованными были съемки сцен, в которых Педро душит волка. Зверя нельзя было обездвиживать, так как ему надлежало еще и обороняться. Францль катался с ним на земле до тех пор, пока животное не оказывалось лежащим на спине. Тогда Педро поднимался над ним, стоя на коленях и вцеплялся руками ему в горло. Он ни на мгновение не мог расслабить руки, иначе волк искромсал бы ему все лицо. Всех нас била дрожь, ибо эти минуты были крайне опасными. Потом следовало имитировать смерть зверя уколом усыпляющего средства. Когда съемки закончились, мы с облегчением вздохнули. А волчица Катя через некоторое время снова стала живой и проворной.
Нам еще предстояла одна из самых трудных сцен, где волк врывается в стадо и хватает овцу. Для этого требовалась соответствующая реакция овец, которые должны были чувствовать, что к ним подкрадывается волк, и потому проявлять беспокойство. Попытка снять этот эпизод не удалась. Никакой производимый нами шум не достигал эффекта: животные никак не приходили в испуганное состояние. Мы вынесли из хижины всю кухонную посуду и, распределив ее, образовали оглушительный оркестр. Даже выстрелы из дробовика не оказали никакого действия. Тогда Гансу Штегеру пришла мысль пригласить мастера-взрывника, чтобы, наконец, добиться у овец испуга с помощью взрыва.
Пригласили лучшего в округе специалиста, итальянца, человека, уже много лет исполнявшего свои служебные обязанности без происшествий. Ранним утром под безоблачным голубым небом и сияющим солнцем мы готовились к съемке. Как только взрывник подаст знак, три оператора должны были включить камеры. Заряд он заложил на небольшой поросшей травой горке неподалеку от овечьего стада. Все устремили взоры на мастера. Он сбежал с горки, подал знак, камеры зажужжали, но… дальше последовала гнутущая тишина. Взрывник побежал назад к тому месту, где закопал динамит, и в тот самый момент, когда он наклонился над ним, заряд взорвался. С ужасом я увидела, как он схватился руками за шею, из которой фонтаном брызнула кровь. Помочь ему было уже нельзя: мужчина скончался в считанные секунды.
Мы были не в состоянии продолжать работу и прервали съемки на несколько дней, тяжело переживая случившееся. Потом начали снимать сцены с орлом, которые также оказались очень трудными, так как эта великолепная птица может парить только при ветре определенной силы. Когда орел поднимался в воздух, это было ни с чем не сравнимое зрелище. Проходили какие-то мгновения, и он превращался в едва видимую точку над вершинами гор. У нас захватывало дух, когда птица за считанные секунды устремлялась из поднебесья на искусственного зайца, которого подбрасывал ей сокольничий. К сожалению, из трех наших орлов двух местные парни из озорства подстрелили из ружей.