— Потому что я не лорд?
Девушка взяла его ладонь и поцеловала.
— Потому что это вполне может тебя погубить, а я не пойду на такое.
— Это уж мне решать.
— Но есть и другие люди, — добавила Линнет. Дункан заметил слезинку в уголке ее левого глаза. — Мой отец. Мои сестры. И даже моя мать. Они все пострадают. Я этого не допущу.
— Разве для этого нужно проводить всю жизнь в монастыре?
Девушка подняла на него взгляд.
— Уилле… не следовало тебе рассказывать.
— Уилла — настоящий друг.
Линнет улыбнулась.
— Да. И с ней ничего не должно случиться. Сейчас она в моей комнате, выдает себя за меня. Я бы не смогла бросить ее здесь.
Он присмотрелся к ней.
— Ты немного располнела.
— Еще один слой одежды, — пояснила девушка. — А теперь нам нужно поторапливаться, пока охрану не сменили.
— Это произойдет только на рассвете.
Он сплел свои пальцы с ее. Другой рукой Дункан коснулся ее лица, нежно лаская его.
— Мой лесной эльф, — произнес он. Его сердце колотилось так громко, что Линнет, должно быть, слышала его стук.
— Ты прекрасна. И храбра.
Она неожиданно отвернулась. Его ладонь больше не касалась ее лица, но он поймал ее другой рукой за предплечье, не позволяя ускользнуть.
— А что, если бы я был лордом? — спросил Дункан. — Куда более важным, чем эти щеголи, которых не заботит ничто, кроме денег?
Чуть заметная улыбка тронула ее губы.
— Лордами меня не удивишь. Отчасти из-за этого я и… увлеклась тобой. Все, что у тебя есть, ты заработал. Это придает тебе неповторимость, которой я не замечала в других.
От неуверенности у Дункана скрутило желудок. Он-то решил, что стоит рассказать ей, кто он такой, как все их проблемы разрешатся. Он даже думал, что она, возможно, тут же упадет в его объятия. Теперь Дункан сомневался, а не ухудшит ли он положение, если раскроет свое истинное лицо.
— А если я пообещаю позаботиться о каждом…
— Ты не можешь ничего такого обещать. Мой отец не поддерживал ни Йоркистов, ни Тюдоров. Многие уже лишились своих земель. Мужчина, которого он… выбрал для меня, связан с Ланкастерами. Единственный способ, которым я могу сгладить нанесенное ему оскорбление — уйти в монастырь.
— Ты же больше не сможешь ездить верхом… и петь.
На мгновение ее глаза заволокло отчаянием. Потом она вроде бы переборола его.
— Я обрету спокойствие. Тебе нужно уходить. Преданный мне человек ожидает тебя с оседланной лошадью за стенами замка в лесу. Ты можешь выйти через боковой выход. Уилла предложила вина и тамошней страже. Они должны заснуть.
Робин склонился и легко коснулся ее губ своими.
Линнет подняла к нему свое лицо, ее руки обвились вокруг тела Робина. Он обнял ее в ответ. Губы Робина стали жестче и грубее, словно к его поцелую примешивалась какая-то горечь. Отчего — он и сам не мог понять. Линнет не отступила — ее губы, ее язык терзали его рот с такой же лютой страстью. Зря он задержался, однако и уйти Робин не смог бы.
Линнет знала, что ей следует уходить. И заставить его уйти. Всего один прощальный поцелуй, последнее воспоминание о чем-то ярком, радостном и чудесном. Каждая секунда промедления была опасна для него, и все же… она ликовала от того, что он понимает это, но все равно остается. То, что Линнет лгала ему, оказывается, не имело никакого значения. А она-то боялась, что Робин возненавидит ее за вранье и за то, что она подвергает его жизнь опасности.
Ей следовало лучше знать своего менестреля. Робин не боялся ничего, и это пугало Линнет.
Она ощутила с трудом сдерживаемую страсть в его крупном теле. То же самое Линнет чувствовала и в себе. Дикое, страстное желание манило ее пойти вслед за ним. Волны страсти накатывали и отступали, сменяясь захлестывавшим ее отчаянием. Однако Линнет понимала, что не может показать своих колебаний Робину.
Наоборот, она отвечала страстью на страсть, желанием на желание. Ее губы в поцелуе вовсе не уступали его устам — они бросали вызов. Линнет поднялась на цыпочки, крепко обнимая его руками за шею, ощущая кожей его небритое лицо, крепкие, напряженные мышцы мужских рук и груди.
Глубокая, опустошающая тоска пронзила ее будто кинжалом. Линнет гладила пальцами тыльную сторону шеи Робина, стремясь почувствовать его тепло, непроизвольно желая еще раз прикоснуться к его телу. Девушка понимала, что должна заставить его уйти. Вот только еще минуточку. Как бы ей хотелось, чтобы эта минута длилась всю жизнь!
Его язык проник в рот девушки, и неизведанные ранее чувства охватили Линнет. Она прижалась к Робину всем телом в первобытном стремлении обладать, отвечая лаской на ласку, жаждой на жажду. Как любовь может быть такой невыносимо мучительной?
Линнет услышала шорох за спиной. Робин, по-видимому, тоже. Он прекратил целовать ее и посмотрел на охранника. Чуть только Робин отпустил ее, Линнет тут же почувствовала что ей чего-то не хватает. Она внимательно следила, как он с легкостью подхватил стражника. Только теперь девушка поняла, насколько он силен. Робин затащил охранника в тюремную камеру и повернулся к Линнет.
— Нам придется его связать.
Она наклонилась, приподняла подол платья и попыталась оторвать кусок от своей сорочки. Никак. Вот незадача!
Робин усмехнулся, потянулся за кинжалом стражника, и через несколько секунд у него в руках было несколько полосок сукна. Он поспешно связал за спиной руки Джона и затолкал кляп ему в рот. По тому, с какой ловкостью он все проделал, Линнет догадалась: ему это не впервой. Внезапно она поняла, что перед ней не обычный воин. Он вел себя столь смело и самоуверенно, словно привык распоряжаться. Линнет повидала в жизни достаточно солдат, чтобы понять это. Почему же она ничего не замечала раньше?
С замирающим сердцем, Линнет наблюдала, как Робин закрыл и запер дверь темницы. А потом взял Линнет за руку.
— Кто ты?
— Нам нужно уходить, — прошептал он, не отпуская ее руки.
Однако Линнет упорно стояла на своем. Она же разыграла его. Он тоже?
— Кто ты? — переспросила она.
— Это имеет какое-то значение?
— А как же?! — ответила Линнет. Ее голос дрожал. — Жизни…
— Никто не пострадает, — уверил Робин. — Я клянусь. — Он заглянул в ее глаза. — Я ни разу не нарушал клятвы, — произнес ее менестрель, сверля девушку взглядом своих серебристо-голубых глаз. — Ты мне веришь?
В этот миг мир вокруг них остановился. Линнет встретила его взгляд. В нем было ожидание. Сомнения. И даже надежда.
Именно надежда тронула ее. Уже знакомая ей уязвимость. Однако в его взоре была и уверенность. Смелость, вызывавшая у нее доверие.
«Никто не пострадает».
Девушка не знала, кто он такой и чем занимается. Но она верила ему. Несомненно верила.
Линнет тихонько кивнула.
— Мне нужны перо и чернила, — попросил он. — Ты можешь их достать?
Линнет снова кивнула. Ее голова кружилась от избытка чувств, а тело стремилось к нему.
— Я подожду здесь, — предупредил Робин.
На мгновение Линнет замешкалась, ей не хотелось уходить из опасения, что ее уверенность от этого пошатнется. Помедлив, девушка схватила одну из закрепленных на вертикальных штырях вдоль стены свечей и поспешно устремилась к нише рядом с главным залом, где ее отец держал книги. Поскольку Робина сторожил всего один человек, напрашивался вывод: ее отец не считал менестреля опасным.
Линнет взяла перо, чернила и два куска пергамента. Она написала коротенькую записку, сообщая, что обманула Уиллу и что любит отца. Немного подумав, Линнет оставила записку на отцовском столе. Теперь она была тверда в своем решении.
Когда Линнет вернулась, Робин мерил шагами коридор. Она заметила, как он напряжен и поразилась в душе, сколь сильно он изменился за прошедшие несколько часов. Странный бродячий музыкант куда-то пропал. Веселый блеск в его глазах тоже исчез.